Грохот разбудил Данилу. Он тревожно встрепенулся, отчего кот тоже испугался, выгнулся дугой и бросился куда-то в угол, соскакивая с груди хозяина.
– Что за… – сиплым, еще не отошедшим ото сна голосом, спросил хозяин квартиры.
– Прости… – как можно невиннее сказал я, ожидая его реакции.
Но ее не последовало. Панк скорее всего не понял, что стряслось. Он лишь потер ладонями лицо, после чего лениво потянулся за пачкой сигарет, прикуривая одну.
– Так говоришь Бог мне судья? – спросил он, выдыхая дым.
Я сначала даже не понял, о чем это он, а он молча ждал ответа. Наконец, до меня дошло.
– А, ну да.
– То есть, из всех имен, именно это мне подошло? Хех, – он усмехнулся, – интересно. А какие еще были варианты?
– Александр. «Защитник».
Он посмотрел на меня пронизывающим взглядом и чуть скривил уголок губ в кривой усмешке.
– Ладно, – внезапно, Данила вскочил с кресла, – давай сюда часы свои. Горе ты инженерское.
– Так на столе лежат.
Мужчина зажал почти скуренную сигарету в зубах, снимая с себя плащ и оставаясь в молочного цвета льняной рубахе с подтяжками. Надев очки, он недолго поковырялся в «рыбе», потом задумчиво вздохнул и позвал меня.
– Вот это ты неверно прикрутил. Та пружина тоже не подходит.
Он долго и подробно начал мне объяснять, что к чему, параллельно убирая и добавляя нужные механизмы. Я слушал его с огромным интересом, пытаясь все «впитать». Когда эта спонтанная лекция была окончена, Данила вернул заднюю крышку на место, торжественно вручив мне полностью исправленные часы:
– Держи. Теперь, это, не остановятся еще лет двести.
– Спасибо, – я даже немного загрустил. Я не хотел уходить, поэтому неожиданно для себя выпалил, – научи меня еще чему-нибудь. Ты очень интересно рассказывал, я хочу знать больше о механике.
Мой собеседник удивленно вскинул брови:
– С чего это мне учить комнатного пацана с Нижнего города? Живете там в своих теплицах. Вот и живите. Не люблю я вас и учить не буду.
– Может хватит уже? Заладил, тепличный да комнатный. Не виноват я, что вырос в Нижнем городе в сравнительном комфорте, а ты – здесь, среди бешенных этих. Никто не выбирает судьбу, знаешь ли.
Панк как-то странно хмыкнул, посмотрев на меня исподлобья. Уж что-то, а прожигать людей пристальным взглядом он умел и активно это практиковал.
– Ты пил когда-нибудь, Борис? – внезапно спросил он.
– Меня Богдан зовут. И что значит – пил? – немного сердито буркнул я, не поняв вопроса.
Вместо ответа, Данила молча нагнулся исчезая где-то под захламленным столом. Покопавшись там с минуту, он вынырнул оттуда, держа бутылку с чем-то коричневым в одном руке и два граненных стакана в другой.
– Ну, знакомься. Мой давний друг Джек.
Он со звоном спихнул какую-то груду папок и деталей на пол, расчищая место на столе, и с грохотом поставил стаканы, тут же наливая в них содержимое бутылки.
– Это… алкоголь? – спросил я, не скрывая удивления.
Данила звонко рассмеялся, закручивая крышку на горлышке и ставя бутылку рядом со стаканами.
– А ты чего же, боишься? У вас, там, в теплице, сухой закон, я слышал?
– Ну не то, чтобы закон, – обижено отрицал я, – просто непринято.
– Ну-ну. Как знаешь. И что, это, получается ты выпивал раньше?
Как-то нахально, с вызовом, смотрел он на меня, протягивая стакан.
– Н… нет, – почему-то краснея, словно от стыда, ответил я. Хотя вроде бы стыдиться мне было нечего.
– Ну, стало быть, с почином.
Он кивнул на алкоголь в своей руке. Я неуверенно потянулся. С одной стороны я понимал, что это плохая идея, с другой – было ну очень любопытно. Дух бунтарства все же кипятил мне кровь изнутри.
– Это – виски. Достаточно крепкий алкоголь. Не стоит тебе, это, его резко хлебать. Хотя, я бы на это посмотрел, – хмыкнул он.
Я понюхал содержимое и отдернул голову. В нос ударило чем-то резким, такого запаха я еще не слышал раньше. Данилу же очень забавляла моя реакция.
– Ну, выпьем за нашу прекрасную планету, – саркастически изрек он и почти ударил своим стаканом о мой, но резко остановился, – это, так не пойдет. Что мы, в тишине-то. Не траур же, слава Богу живы все, как говорится.
Он снова устремился куда-то в глубь своей квартиры. Опять что-то заскрежетало и загромыхало, а потом щелкнуло.
Раздалась музыка. Тихая, с помехами.
Он вернулся, протягивая руку с напитком и словно ждал чего-то от меня.
– Чокнуться нам надо, Булат, – пояснил он, видя мое недоумение.
– Богдан я, что ж не запомнишь… а чокнуться – это как?
– Ну, можно по-разному. Головой, например. Но сейчас, я хочу, чтобы мы легонько ударили наши стаканы друг о друга, после чего – выпили. Это называется «чокнуться». Традиция такая, когда, это, с кем-то выпиваешь.
Я кивнул, вытягивая руку. После легкого «звеньк», я поднес стакан к губам, ощущая бешенное сердцебиение у себя в груди. Запах все еще едко оседал в легких, я старался задержать дыхание, поднимая глаза на панка. Тот осушил все содержимое, громко выдохнул и чуть скривил губы. Я зажмурился, собрался с духом и резко повторил его движение – сделал огромный глоток.
И тут же закашлялся. Горло словно обдало огнем. Губы, глотка – все горело. Воздух весь будто вышибли. Я кашлял, а в голову словно молотком ударяли. Ноги начали подкашиваться, я почувствовал, как меня подхватили за руки, таща к креслу, попутно убирая стакан из рук. Когда гул в ушах прекратился, я услышал громкий смех. Придя, наконец, в себя, я увидел, как Данила чуть ли не пополам сложился от собственного смеха.
– Аааа, говорил же тебе, не глотай так резко, это тебе не чай, – он снова засмеялся.
– Есть чем запить? – просипел я.
Отсмеявшись, панк ответил:
– Ну ты чего, не мужик? Какие еще запивки, всего небольшой глоточек сделал. Никаких запивок на моих попойках.
Он снова протянул мне мой же стакан:
– Давай. Только медленно. И, это, не морщись, не позорь себя. Виски надо пить с гордостью. Будто ты король. И дыхание не задерживай.
Я поднялся (не без усилия) на ноги, взял стакан, снова поднес к губам, дал себе привыкнуть к запаху, и сделал маленький несмелый глоток. Глотку все еще жгло, но уже не так сильно. На вкус этот напиток был ужасен. Горький. Кислый. Какой-то непонятный. Невкусный. Я весь скривился, ничего не мог с собой поделать.
– Давай-ка я сделаю вид, что не заметил твоей гримасы. Не оскорбляй Джека и меня. Привыкнешь, пацан!
Он похлопал меня по плечу, наливая себе еще немного виски.
