Дверь слева от меня вдруг резко открылась, я еле успел отскочить, чтобы меня не зашибло.
– Ой, прости… – наружу выскочила соседская девушка, с которой я как-то давно в детстве играл в этих крысиных катакомбах.
– Да ничего. Я увернулся, все нормально.
– А ты… сверху? – она держала в руках корыто с постиранным бельем, видимо хотела развесить в коридоре, ведь в комнате места для этого не оставалось.
– Да, я сверху. Ходил за колесами для коляски отца, – ответил я, – тебе помочь?
Она немного замялась, но все же согласно кивнула. Я прислонил свою ношу к стене и достал из корыта мокрое покрывало. Под самым потолком уже были натянуты веревки. Мне не составило труда ловко перекинуть через них влажную ткань, ведь потолки были довольно низкими, и я мог легко дотянуться до них, просто подняв руки.
– А ты была когда-нибудь в Верхнем городе? – не знаю сам зачем, но спросил я соседку.
– Нет, что ты… мама меня не пускает. Только отец туда ходил раньше, пока не умер… там же эти нелюди живут… панки. Не дай Бог мне туда подняться.
– Что, ты даже ни разу дневного света не видела?
– Нет. А что в нем такого? У нас тоже вон светло.
Я невольно усмехнулся:
– Это, – я кивнул на тусклую лампочку, – едва ли можно назвать светом. Да, там правда страшно, но мой тебе совет: хоть раз поднимись наверх. Просто хотя бы постой возле люка. Тут мы словно крысы в канализации… это не жизнь.
Я почему-то замолчал. Что я вообще несу? С каких это пор я стал так думать? Ведь только сегодня утром я проклинал все лишь потому, что мне надо было подниматься в Верхний город… а тут – «крысы».
– Хотя знаешь, не слушай меня… я что-то немного не в себе… на меня ведь там панки напали, да.
Девушка охнула, но я тут же ее успокоил:
– Да ты не бойся, нормально все. Я… убежал… Ладно, меня отец ждет. Бывай.
Я поднял колеса и быстро пошел дальше. Сам не знаю почему соврал соседке, но что-то мне подсказывало: не стоит тут, внизу, распространятся, что я якшаюсь с панком… здесь люди все очень подозрительные и мнительные. Нас с отцом в момент могут выставить из города, а этого мне сильно не хотелось бы.
Уже подходя к двери нашей маленькой комнатенки, я почувствовал нарастающее волнение. Меня не было дома часов девять, отец там, наверное, уже мысленно похоронил меня. Я собрался с духом и отворил дверь.
Папа сидел прямо напротив входа, держа в руках часы-рыбу. Он выглядел бледным, словно призрак, а взгляд его потух. Отец даже не сразу заметил, что кто-то вошел.
– Пап, это я… все хорошо… прости, что задержался, – начал я, не зная, что вообще сказать.
Звук моего голоса словно разбудил его. Он поднял глаза на меня и в них загорелся тусклый огонек. Отец всплеснул руками, роняя часы. Я быстро среагировал и успел подхватить их прежде, чем они рухнули на пол.
– Господи, сынок! – папа схватил меня в охапку, прижимая к груди, – жив! – его голос дрожал. У меня сердце замирало от звучавшей в нем тревоги, передавшейся и мне.
– Прости меня, я задержался. Зато вот – колеса тебе новые раздобыл! Смотри какие качественные!
Он совершенно не слушал меня, лишь часто целовал мою макушку:
– Я так переживал, черт возьми! А еще часы, как назло, встали, мне казалось, прошло уже несколько лет! Ты как? Не ранен? Никто там на тебя не напал?
– Нет, все хорошо. Встретил на свалке пару панков, но меня спас один… незнакомец. Он хороший, обменял даже мой плащ на колеса для тебя.
Отец насторожился, отодвигаясь и наконец полностью приходя в себя:
– Какой такой незнакомец? Кто-то снизу?
– Нет. Но он хороший человек, правда. Он спас меня.
– То есть… он тоже панк? Хочешь сказать, тебя спас панк?
– Да.
– И отдал тебе колеса?
– Не отдал, обменял…
Отец взял в руки одно колесо, рассматривая:
– Старый истертый плащ на такое хорошее колесо?
– Да. Знаю, звучит странно, но…
– Что на самом деле он взял у тебя? Он что-то вымогал у тебя? Может быть пропуск под землю? Ты пустил его сюда?
– Что? Нет, конечно, нет! И ничего такого он не просил!
Отец отбросил колесо в сторону, хватая меня за руку и задирая мой рукав повыше.
– Что он тебе вколол? Знаю я, они колют наркотики, чтобы потом эксплуатировать людей как захотят!
Я выдернул руку, уже немного раздражаясь:
– Да никто ничего мне не колол! Говорю же, он хороший человек! Может и не панк вовсе! Там ведь живут и просто люди!
Отец рассмеялся:
– Люди… ага, как бы не так! Там обитают лишь отморозки и нелюди! Звери! Никогда не поверю, что панк отпустил тебя живым, да еще что-то дал тебе задаром! Скажи правду… он купил тебя?
– Чего? – я не понял вопроса.
– Ну… для утех… купил тебя?
– Для каких утех? Я не понимаю…
Отец отвел взгляд, замявшись:
– Ладно… вижу, что ты правда не знаешь, о чем я… Да и я тоже… набросился на тебя. Вернулся – и хорошо. Кушать сейчас будем, приляг пока.
Весь оставшийся вечер мы почти не говорили. Отец глаз с меня не спускал – пытался определить, все ли со мной нормально, нет ли ничего необычного в моем поведении. Я же вел себя спокойно, делая вид, что не замечаю слежки.
Спокойно поел.
Спокойно переоделся.
Спокойно заменил механизмы в часах.
Спокойно вышел в коридор узнать время у соседской девушки.
Спокойно поменял колеса инвалидной коляски.
Уже ложась спать, черт меня дернул спросить:
– Отец, а из-за чего все боятся людей с гетерохромией?
– С чем?
– Ну, с разным цветом глаз.
Папа насторожился, смотря на меня:
– А почему ты спрашиваешь?
– Да вот, прочитал вчера. Там про людей с разными глазами было, – соврал я, понимая, какую глупость сморозил. Ну совершенно неудачный оказался момент.
– Говорят, тот, кто разрушил планету, имел разные глаза, – помолчав, все же ответил мне отец.
– Разрушил планету? Разве она пострадала не из-за взрыва на Луне?
– Именно. Человек с гетретер… с… ну с разноцветными глазами, он как раз и создал тот треклятый проект. Он – демон, разрушивший землю.
– Понятно, – промычал я, опуская голову на подушку и проваливаясь в сон.
Глава 5. Гетерохромия.
Время шло медленно. Весь следующий день я посвятил книгам с описаниями имен. Я прочитал их вдоль и поперек, но никак не мог найти подходящее тому человеку имя. Ему не подходило обычное имя, как и слишком вычурное ему тоже не подходило. Ему не подходило длинное имя, но и короткое было слишком простым для него. Ему вообще никакое как будто бы не подходило. Я словно стал понимать, почему у него нет имени. Очень странно, еще вчера мне было совершенно по боку, как его назвать, но вот, я уже сутки мучаюсь с выбором. Почему мне вдруг стало это так важно? Я не знаю. Может потому, что этот незнакомец вдохновил меня. Или потому, что я вспоминал прошедший день с грустинкой в душе не из-за того, что пережил страх, а из-за того, что почувствовал себя живым. Здесь, в этой коморке было безопасно, да. Но ведь безопасность – еще не все, что нужно человеку. Если бы человеку для счастья хватало лишь крыши над головой – никто бы не совершал самоубийства. Черт его знает, что нужно человеку. Я, комнатный мальчишка, уж тем более не могу сказать.
