«Наконец-то, – подумала Гвен, – вот она, правда, столько лет хранившаяся под спудом».
– Значит, у Лиони такой цвет кожи от нее?
– Думаю, да, – кивнул Лоуренс. – Если бы ты сказала мне, Гвен, мы могли бы выяснить это с самого начала. И дочь осталась бы с нами.
Гвен покачала головой:
– Мы были женаты совсем недолго и мало знали друг друга. Если бы я сказала тебе тогда, ты отослал бы меня прочь. Ты сделал бы это против своего желания, но это было неизбежно. Ты подумал бы, что я тебе изменила. – Краска отхлынула от лица Лоуренса, он хотел заговорить, но Гвен приложила палец к его губам. – Это правда. Мы не успели бы дойти до поиска другой причины.
Лоуренс ничего не отвечал, и из этого Гвен заключила, что ее слова попали в точку. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
Лоуренс глубоко вдохнул:
– Я расспросил Навину, и она подтвердила мои предположения – призналась, что ты родила близнецов. Это потребовало от меня немалых усилий, поверь. Навина очень предана тебе. – Он замялся. – Господи, что тебе пришлось вытерпеть за все эти годы! Прости меня. – (Гвен быстро заморгала, чтобы сдержать слезы.) – Когда Верити явилась ко мне с рассказом о Лиони и твоем предполагаемом увлечении Сави Равасингхе и попросила вернуть ей содержание, я уже знал, что это неправда.
– Но ты сделал, как она просила, чтобы я решила, будто ты выполнил мое желание. – (Лоуренс кивнул.) – А Верити видела это свидетельство о браке?
– Мне очень жаль, Гвен. Уверен, что видела, но я не хотел говорить ей, что знаю про Сумину, пока не найду способ объясниться с тобой. – Он нахмурился. – Я просто не знал, как к этому подступиться.
Гвен покачала головой:
– Верити знала правду и все равно пыталась шантажировать меня. Почему ей так нужны деньги?
– Думаю, она боялась замужества с Александром – вдруг у нее тоже родится цветной ребенок.
– Но она была влюблена в Сави?
– Сомневаюсь, что она его любила. Скорее дело в том, что в некоторых кругах смешанный брак считается достаточной причиной для появления на свет цветного ребенка. Ей нужны деньги, чтобы жить независимо. Она не такая сильная, как ты, Гвен, позор уничтожил бы ее. Когда ты не поддалась на ее требования, она явилась ко мне.
Гвен медленно выдохнула:
– Но я поддалась. Я попросила тебя вернуть ей содержание.
– Думаю, Верити не рассчитывала на это.
Гвен помолчала.
– Она воровала деньги, Лоуренс, подделывая счета. Наверное, копила на будущее много лет, пока я не сказала ей, что все знаю.
Лоуренс повесил голову:
– Не стану ее оправдывать.
Гвен отхлебнула теплого чая и задумалась над его словами.
Он поднял глаза:
– Думаю, я начал догадываться в тот день, когда нес Лиони к озеру, хотя не хотел признаваться в этом самому себе. Но когда доставили документы и у меня открылись глаза, я увидел, как она похожа на тебя.
Гвен волной окатило чувство утраты, такое сильное, что она не знала, как с ним справиться. Она понимала, что это навсегда, но ради Хью ей нужно найти в себе силы и жить дальше.
– Так что мы теперь будем делать? – спросила она.
– Жить дальше. Правду о Лиони знаем только ты, я и Навина.
– И Верити.
– Полагаю, Хью мы скажем об этом позже, когда он подрастет и начнет больше понимать.
– Может, ты и прав, хотя я думаю, он прекрасно понимает, что его подружка по играм на самом деле – его сестра. – Она помолчала. – А как ты поступишь с Верити?
– Гвен, а как, по-твоему, лучше поступить? Мне стыдно за нее, но я не могу совсем отвернуться от сестры. Боюсь, у нее серьезные внутренние проблемы. – (Гвен покачала головой, ей было почти жаль свою золовку.) – Мы можем вернуться в Англию, если хочешь, – сказал Лоуренс. – Несколько лет у нас еще есть, но, думаю, когда Цейлон получит независимость, другого выбора не останется.
Гвен посмотрела на него и улыбнулась:
– Помнится, я говорила: если твое сердце принадлежит плантации, то и мое тоже. Цейлон все еще наш дом. Может, нам удастся что-то здесь улучшить. Давай останемся, пока нас не вынудят уехать.
– Я сделаю все, что смогу, лишь бы загладить прошлое. Все прошлое.
– Давай проложим хорошую дорожку к их могилам и расчистим вид на озеро оттуда. – (Лоуренс кивнул.) – Можно посадить цветы, – добавила Гвен, давясь слезами. – Оранжевые бархатцы.
Он взял ее за руку. Она прильнула к мужу и посмотрела сквозь окно на озеро, там собирались водяные птицы – цапли, ибисы, аисты.
– В бумагах моей матери я нашел еще одну вещь, о которой не знал.
– О?
– Мать Навины и моя бабка были кузинами.
Гвен была потрясена.
– А Навина знает?
– Я так не думаю. – (Они немного посидели молча.) – Ей хорошо жилось здесь, – сказал Лоуренс.
– Да.
– Но мне больно оттого, что у меня было так мало времени с Лиони и я не имел шанса полюбить ее.
Гвен сделала глубокий вдох:
– Прости.
– Я тебя не виню. По крайней мере, она была счастлива в то время, что провела здесь.
– Все могло быть гораздо лучше.
Лоуренс уставился в пол и снова заговорил приглушенным голосом:
– Есть еще кое-что, и я не знаю, сможешь ли ты простить меня за то, что я не сказал тебе этого раньше. – (Гвен закрыла глаза. Что еще может быть?) – Мне было стыдно. И теперь я ужасно сожалею. Это касается Кэролайн.
Глаза Гвен распахнулись.
– Да?
– И Томаса. – Лоуренс замолчал, и Гвен заметила, что у него на шее пульсирует жилка. – Понимаешь, сын Кэролайн, мой сын… Томас. Он тоже был цветной. – (Гвен ахнула и прикрыла ладонью рот.) – Прости, что не сказал тебе. Думаю, именно это довело Кэролайн до края. Она была такой красивой и чувствительной женщиной. Я бы сделал для нее что угодно, но эмоционально она была очень хрупкой. Вскоре после рождения Томаса она стала много плакать и иногда испытывала панические атаки. Это приводило ее в болезненное состояние. Я сидел с ней ночи напролет, пытался как-то успокоить… но ничего не получалось. Что бы я ни делал, все было напрасно. Гвен, видела бы ты ее загнанный взгляд. У меня надрывалось сердце.
– Она говорила с тобой?
– Нет, хотя я пытался пробиться к ней. Помимо родных, о Томасе знали только Партридж и Навина. Мы не показывали его другим слугам, хотя Макгрегор, конечно, все узнал, когда достал Томаса из воды. Верити была дома. На каникулах.
Гвен слегка отстранилась от него и покачала головой:
– Верити знала?
