– Что-нибудь случилось? – с тревогой спросил Лоуренс и прикоснулся к голой руке Кристины, без нежности, но мягко.
Американка молча опустила голову. Гвен заметила, что без косметики ее лицо было невероятно бледным и выглядела она лет на десять старше, будто ей уже перевалило за сорок. И не так уж она эффектна. Однако Кристина казалась такой напряженной, что эта мысль не утешила Гвен.
– Ты лучше сядь, Лоуренс.
Хозяева обменялись озадаченными взглядами.
– Хорошо, – сказал он и придвинул к себе стул.
– Ты тоже, Гвен.
– О, я уверен, Гвен ни к чему утруждать себя, если речь пойдет о бизнесе. Она была больна.
Кристина взглянула на Гвен:
– Я слышала. Ты поправилась?
– Да, спасибо, – ответила она, страдая от мысли, что Лоуренс хочет исключить ее из беседы. – Но я останусь, если ты не возражаешь, Лоуренс.
– Конечно.
– Боюсь, мне нелегко будет говорить.
Кристина помолчала, а когда попыталась продолжить, будто подавилась словами. Гвен с Лоуренсом терпеливо ждали, пока она справится с эмоциями.
– Это связано с Верити? С ней что-то случилось? – наконец встревоженно спросил Лоуренс.
Не поднимая глаз, Кристина мотнула головой:
– Нет, ничего такого.
– Тогда что?
Еще одна пауза.
Кристина сидела, насупившись, потом сделала резкий вдох и уставилась в пол. Молчание длилось несколько минут. У Гвен застучало сердце. Если дело не в Верити, тогда в чем? Может, какие-то новости о Фрэн или Сави Равасингхе? Должно быть, случилось что-то серьезное, раз Кристина так подавлена.
Американка подняла глаза и, закусив губу, смотрела то на Гвен, то на Лоуренса.
– Просто скажи нам, – проговорил Лоуренс, постукивая пальцами по столу.
Вдруг Кристина расправила плечи:
– Дело в том, что Нью-Йоркская фондовая биржа рухнула.
Лоуренс молча смотрел на нее и был как-то неестественно спокоен.
– Кристина, а какое отношение это имеет к нам? – хмуро спросила Гвен.
– По моему совету Лоуренс вложил много денег в чилийские медные копи.
Гвен сильнее сдвинула брови:
– Чилийская медь?
На губах Кристины появилась улыбка. Невеселая.
– Акции почти обесценены. И сколько бы они ни стоили сегодня, завтра цена станет еще ниже. В этом можно не сомневаться.
– Так продавай, – сказала Гвен.
– Нельзя ничего продать. Я же сказала. Они обесценились.
Лоуренс встал, сделал шаг в сторону и сцепил руки за спиной. Повисла неловкая пауза. Гвен хотела задать вопрос, но придержала язык, наблюдая за мужем.
– Как такое могло случиться? – наконец проговорил он. – Как такое возможно? Ты говорила, с ростом производства электричества медь – беспроигрышное вложение. Ты говорила, электричество будут подводить к каждому дому и медь будет расти в цене выше всех наших ожиданий.
– Все именно так и выглядело. Поверь мне. Это правда.
– Но как же это случилось? – спросила Гвен.
Кристина покачала головой:
– Началось с небывалого урожая. Перенасыщение рынка.
– Но разве это плохо? – удивилась Гвен.
– Цены упали, фермеры не смогли вернуть долги поставщикам, рабочим и так далее. Они не получили обычной прибыли, и им пришлось брать наличные из банков, чтобы платить по счетам.
Лоуренс хмурился:
– Ты говоришь, что все кинулись в банк? – (Кристина кивнула.) – В твой банк?
Она сцепила руки на коленях и встала:
– Больше вкладчиков, чем мы рассчитывали, захотели снять наличные. Ни у одного банка нет таких средств на депозите. Денег не хватило, чтобы удовлетворить всех.
– Я все равно не понимаю, – сказала Гвен и посмотрела на мужа. – Мы ведь не собираемся снимать деньги, верно, Лоуренс?
– Не в том дело, – отозвался он.
– Нет. Это эффект домино. Если нет наличных, процентные ставки взлетают. Начинаются банкротства.
– И одна из отраслей, пострадавших больше всего, – это добыча меди? – спросил Лоуренс, и Кристина кивнула. – И ты говоришь, что бума в производстве электричества не произойдет?
Американка подошла к нему и положила руки ему на плечи:
– Я обещала тебе успех, потому что сама твердо верила. Это случится, я обещаю, но не сейчас. Только когда экономика поднимется.
– Это может занять много месяцев, – сказал Лоуренс, глядя ей в глаза.
Кристина на мгновение отвела взгляд, а потом подняла руку и погладила Лоуренса по щеке, да так и оставила на ней свою ладонь.
– Мне так жаль, мой дорогой, дорогой человек. На это потребуются годы. Сколько лет, никто не может предугадать.
– Так что мне делать?
Кристина опустила руку и на шаг отступила от него:
– Сидеть и ждать. Вот все, что ты можешь сделать.
– Но я рассчитывал на эти доходы, чтобы вложить их в новую плантацию. Третью. Я уже подписал контракт.
Гвен раздраженно сглотнула, видя Кристину и Лоуренса так близко друг к другу. Американка вздохнула и достала из сумочки бумажный носовой платок.
– А ты? – спросила Гвен, подавляя гнев. – Что будет с тобой?
Кристина промокнула глаза:
– Я? Я выживу. Люди вроде меня всегда выкарабкиваются. Сейчас я вернусь в Штаты. Еще раз примите мои извинения.
– Я провожу тебя до дверей, – сказала Гвен.
– Это ни к чему, – отозвалась Кристина, разворачиваясь, чтобы уйти.
Гвен глянула через плечо на мужа:
– И тем не менее.
Лоуренс сидел за маленьким карточным столиком, подперев голову руками. Гвен видела скрытую иронию этой сцены, только за ней маячили не несколько долларов, спущенных за игрой в покер.
В холле Гвен распрямила плечи и открыла входную дверь, ее так и подмывало вытолкать американку взашей. Она сдержалась, но проговорила суровым тоном:
– Отныне и впредь, Кристина, держись подальше от моего мужа. Понятно? Больше никаких финансовых советов, никаких светских встреч.
– Ты меня предупреждаешь?
– Думаю, ты поняла верно.
Кристина негромко фыркнула и покачала головой:
– Ты его действительно не понимаешь!
На рассвете Гвен и Лоуренс вышли из дому. Гвен плотно завернулась в шерстяную шаль. После грозы дорожка была засыпана сломанными сучьями и ветками, оборванными головками цветов и листьями. Температура воздуха упала, влажность повысилась, но дожди еще не закончились. Гвен глянула вперед – они шли вверх по холму в сторону чайной фабрики. После шокирующего заявления Кристины супруги долго не ложились спать: Лоуренс мрачно пил бренди, а Гвен размышляла, что означала прощальная фраза Кристины. Как посмела эта женщина заявить, что она не понимает своего мужа, и что такое было известно о нем ей, Кристине, чего не знала о своем муже его жена?
