Ювелир достал для нее браслет из витрины. Гвен заколебалась, узнав цену, и немного поторговалась, но не могла оставить эту вещь здесь, чтобы ее купил – и носил – кто-то другой. Плевать на цену! – подумала Гвен, отдавая деньги хозяину лавки, потом проверила застежку и защелкнула браслет у себя на запястье – так будет надежнее. Озадаченная тем, каким образом появился в этой ювелирной лавке браслет Фрэн, она перебирала все подвешенные к нему амулеты, пока не дошла до маленького буддийского храма. Может, это добрый знак?
Глава 22
По пути домой Гвен не покидали мысли о Фрэн. Она скучала по ее неукротимому нраву и переливчатому блеску ее каштановых волос, когда та встряхивала головой. Скучала по ее смеющимся голубым глазам и отдала бы все за возможность навести мост над пропастью отчуждения, разверзшейся между ними в Лондоне. Гвен чувствовала, будто потеряла что-то бесконечно драгоценное. У нее теперь нет сестры. Фрэн была ее сестрой, может, даже больше чем сестрой. Как ни крути, а они провели вместе почти все детство и оставались лучшими подругами, пока в их жизни не появился мистер Равасингхе.
Гвен хотелось выбросить из головы мысли об этом человеке, а потому, раз дождь утих и не начинался снова почти всю дорогу, она попыталась вовлечь в разговор Ника Макгрегора, однако из-за рева мотора, который особенно усиливался, когда машина буксовала на размытых участках, это было нелегко.
– Мне жаль, что мы не всегда находим взаимопонимание, – сказала Гвен в момент временного затишья.
– Да, – отозвался Макгрегор и сменил тему. – Ну и дороги! Они стали лучше, но вы только взгляните. Каждый муссон портит их.
– Как обстоят дела в рабочих линиях в такую погоду?
– Бывает нелегко, признаюсь. Дети начинают болеть.
Гвен сдвинула брови:
– Но я думала, мы устроили там медицинскую клинику.
– Она в зачаточном состоянии, миссис Хупер. Скорее просто аптека.
– Ею управляет не доктор Партридж?
Макгрегор засмеялся:
– Доктор не для тамилов. Это один сингал из Коломбо. Они его не любят, понимаете, тамилы.
– Почему?
– Он сингал, миссис Хупер.
Гвен раздраженно вздохнула:
– Так наймите врача из тамилов, того, кто будет лучше их понимать.
– О, этот парень прекрасно говорит по-тамильски.
Гвен покосилась на Макгрегора:
– Я имела в виду не язык, а культуру.
– Боюсь, врачей-тамилов просто не существует. Дальше вы захотите выплачивать им деньги во время болезни, когда они не могут работать.
– Разве это такая плохая идея? Благополучие людей, безусловно, имеет значение.
– Вы не понимаете образа мыслей местных, моя дорогая. Если вы будете платить им больничные, они все до единого станут жаловаться на какие-нибудь воображаемые хвори и валяться в постели днями напролет. И мы не сможем ни собрать чай, ни заготовить его.
Гвен поняла: что бы она ни сказала, это ничего не изменит. Убежденность Ника Макгрегора в собственной правоте была абсолютной.
– А теперь мне придется делать сокращения, денег на какие-то дополнительные выплаты просто нет. Нет, моя дорогая леди, лучше оставьте возню с рабочими мне.
– Сокращения, мистер Макгрегор?
– Рабочей силы. Нам предстоит уволить двести человек или даже больше. Некоторые уже уехали.
Гвен покачала головой:
– Я не знала. Что же они будут делать?
– Вернутся в Индию, полагаю.
– Но некоторые из них родились здесь. Индия для них не дом.
Макгрегор искоса глянул на нее, и их глаза на миг встретились.
– Это не моя проблема, миссис Хупер.
Она подумала о нищенке с ножом для обрезки кустов, и ей стало немного стыдно. Вероятно, эта женщина – одна из уволенных.
– Я бы хотела выучить их язык.
Управляющий наклонил голову.
Несколько миль, пока дорога мучительно петляла, взбираясь вверх, они молчали. Гвен смотрела в окно на тяжелый туман и думала о Лоуренсе.
Первым нарушил тишину Макгрегор.
– Вы будете скучать по мужу, – сказал он.
– Конечно буду, – кивнула она. – Ну а вы как же? У вас есть семья?
– Моя мать еще жива.
– Где она?
– В Эдинбурге.
– Но вы ни разу не ездили туда за все время, что я живу здесь.
Гвен посмотрела на Макгрегора, а тот пожал плечами:
– Мы с ней не близки. Армия была моей семьей, пока я не поранил колено.
– Тогда вы познакомились с Лоуренсом?
– Да, он дал мне работу здесь, потом, во время войны, оставил за управляющего. Простите, если я иногда кажусь немного резким, но я знаю эту плантацию вдоль и поперек. Я четыре года управляю ею один, и иногда мне трудно принимать мнения других людей.
– Вы никогда не были женаты?
– Если не возражаете, миссис Хупер, я бы предпочел не говорить об этом. Не всем везет найти себе подходящего партнера в жизни.
Остаток пути они ехали очень медленно, но все же успели вернуться до наступления темноты. Гвен удивилась, увидев припаркованную у дома машину Верити, а войдя в холл, услышала голоса в гостиной: как будто Верити и какой-то мужчина. Стуча каблуками, Гвен направилась к двери и распахнула ее.
Мокрый Спью спал в корзинке на полу рядом с мистером Равасингхе, который сидел на диване в расслабленной позе и курил сигару. Потрясенная этим зрелищем, Гвен вздрогнула и внезапно растерялась. Ей захотелось, чтобы этот человек немедленно покинул ее дом.
– Мистер Равасингхе… – с трудом произнесла она, – не ожидала увидеть вас здесь.
Он встал и поклонился:
– Мы водили пса на прогулку. От него теперь несет.
Гвен била внутренняя дрожь, не верилось, что это не заметно снаружи, но, когда она заговорила, голос ее звучал спокойно:
– Обычно он сидит в обувной кладовке, пока не обсохнет.
– О, это я виновата, – с улыбкой сказала Верити. – Прости.
Гвен повернулась лицом к своей золовке:
– Верити, я думала, ты уже уехала в Нувара-Элию.
– В Нувара-Элию? Это еще зачем?
– Чтобы начать работать.
Верити небрежно махнула в воздухе рукой:
– А, это! Все развалилось.
И без того уже потрясенная встречей с Кристиной в Коломбо и видом Сави Равасингхе в своем доме, Гвен втянула ноздрями воздух. Она с трудом поборола болезнь, добилась того, чтобы жизнь на плантации наладилась, еду подавали вовремя, комнаты убирали в порядке очередности, а счета сходились, но Верити, несмотря ни на что, удавалось вывести ее из равновесия.
