– Сегодня сильный ветер, – сказала Навина и указала на противоположный берег, где вылезала из воды какая-то девочка.
– Лиони?
Старая айя кивнула.
Гвен не отрывала от малышки глаз. Какая же она худенькая! Одета в хлопковый саронг, вымокший от купания. Волосы завязаны лентой и мокрой черной дорожкой змеятся по спине.
– Она выглядит неплохо, разве что худовата, – сказала Гвен и повернулась к Навине. До сих пор айя сказала только, что есть проблема. И все. – Так в чем дело?
Навина принялась объяснять, но Гвен так увлеклась наблюдением за девочкой, которая соскользнула в воду и поплыла обратно через реку, что перестала слушать. Сперва головка ребенка виднелась над водой, но через минуту девочка нырнула и полностью скрылась под водой.
– Она плавает как рыба, – сказала Гвен скорее себе, чем Навине.
– Подождите, леди.
Наблюдая за расходящимися в стороны дорожками, которые оставались позади плывущей девочки, Гвен изумлялась тому, как легко, почти без усилий перелетела она с дальнего берега реки на ближний.
Навина похлопала ее по руке:
– Вот.
Лиони выбралась из воды. Гвен прищурила глаза, силясь рассмотреть, в чем проблема, но только когда девочка пошла вдоль берега, поняла.
– Она хромает.
– Да.
– Что с ней случилось?
Навина пожала плечами:
– Это не вся проблема. Приемная мать больше не может держать ее у себя. Она больна, и ее собственные двое детей поехали жить к бабушке.
– Так кто же присматривает за Лиони сейчас?
– С прошлой недели никто.
– Позови ее сюда.
Навина поманила девочку и окликнула ее. Та продолжала идти и, казалось, вовсе не обращала на них внимания, но потом все-таки оглянулась, посмотрела на обеих женщин, сделала несколько неловких шагов по направлению к ним и замерла на месте.
Айя заговорила с ней по-сингальски, и девочка замотала головой.
– Что? – спросила Гвен. – Почему она не идет?
– Дайте ей пару минут. Она думает.
Гвен следила за девочкой, видела, что та колеблется, и понимала: видимо, она, обладая, как все местные дети, сильными инстинктами, почувствовала в происходящем нечто необычное.
– Скажи, что мы не причиним ей вреда.
Навина снова заговорила, на этот раз Лиони подошла ближе, хотя и повесив голову.
Гвен поморщилась, видя, как хромота затрудняет движения девочки.
– Думаешь, ей больно?
– Да.
В голове у Гвен все поплыло, на мгновение она закрыла глаза, а открыв их, увидела, что девочка подошла к повозке и остановилась в паре футов от нее. Солнце осветило лицо Лиони, и Гвен заметила, что, хотя глаза у девочки были карие, но с фиолетовыми крапинками, как у нее самой.
– И никто не может взять ее к себе?
Навина покачала головой:
– Я спрашивала, леди.
– Ты уверена?
Айя не отвечала. Гвен попыталась обдумать ситуацию, но охватившая ее паника сковала ей горло и грудь, не давала ясно соображать. Бедняжка металась в поисках решения, но мысли разбегались и возвращались к одному и тому же – образу дома. Смыкая веки, Гвен видела только чайную плантацию и все, что ей удалось создать там за прошедшие годы. Ее пугало не одно только собственное падение, но и мысль о боли, которую она причинит Лоуренсу. Она уткнула лицо в ладони. Ей нет и не будет прощения, никогда, но если Навина не сможет найти дом для Лиони…
Подняв голову, Гвен почувствовала запах горящих дров и готовящейся еды, но никто не будет готовить для Лиони.
– Значит, никто ее не возьмет? – (Айя покачала головой.) – Даже за деньги?
– Они боятся девочки, вот в чем дело. Она не такая, как они.
Гвен закрыла глаза и прислушалась к окружающим звукам, в голове у нее крутилась только одна мысль.
– Мы не можем оставить ее одну.
Осознав с полной ясностью, что́ она должна сделать, Гвен задохнулась от страха. Вытерла потные ладони о юбку и, несмотря на самые дурные предчувствия, решилась. Она не оставит свою дочь одну. Вот что. Другого выбора нет. Гвен собралась с духом, сглотнула и произнесла:
– Вот и хорошо. Значит, она поедет с нами.
На морщинистом лбу Навины отобразилась ее тревога.
– Когда волосы у нее сухие, они завиваются колечками, как у меня? – спросила Гвен, и сингалка кивнула. Гвен прикусила изнутри щеку и почувствовала вкус крови. – Если мы будем заплетать ей волосы и одевать просто, никто не заподозрит, что она имеет ко мне какое-то отношение. Только необычный цвет глаз, и все, но кто станет искать сходство, верно?
Навина колебалась.
Гвен удалось отогнать от себя страх, и в ней мгновенно возникло первобытное желание – быть матерью своему ребенку.
– Значит, решено. Мы скажем, что она твоя родственница, приехала поучиться обязанностям горничной и помощницы няни. Объясни ей это, пожалуйста.
Навина заговорила с девочкой мягким, успокаивающим тоном, а Гвен слушала напряженно, сосредоточенно – так, будто от этого зависела ее жизнь. Сперва Лиони замотала головой и отступила назад, но Навина схватила девочку за руку и указала на ее больную ногу. Та опустила глаза, потом взглянула на Гвен и произнесла что-то по-сингальски.
– Что она сказала?
– Она спрашивает, сможет ли плавать, если поедет с нами.
– Скажи ей, что она сможет плавать в озере каждый день.
На этот раз, услышав слова Навины, Лиони заулыбалась.
– Я объяснила ей, леди. Она знает, что ее приемная мать умирает и у нее никого больше нет. Конечно, она считает ту женщину своей матерью и очень грустит.
Комок встал в горле у Гвен, она кивнула, но сказать ничего не смогла. Девочка потеряла свою семью. Гвен сглотнула, и Навина, видя, в каком она состоянии, дала ей немного времени, чтобы оправиться, а сама занялась девочкой. Гвен затошнило от чувства вины и стыда. Она попыталась убедить себя, мол, все получится, но не могла отрицать, что испытывает вполне реальный страх, который разливается по ее телу вместе с сочувствием к ребенку.
– У нее много вещей?
– Совсем мало. Я пойду с ней. Вы ждите здесь.
Навина и Лиони ушли, а Гвен стала рассматривать улицу. Над головой в ветвях деревьев носились и верещали белки. Две женщины в белых кофточках и разноцветных сари несли на голове большие корзины. Еще одна остановилась рядом с повозкой и заглянула внутрь. У нее были полные губы, аккуратный носик и сильно подведенные глаза. Гвен быстро прикрыла лицо краем шарфа.
