Ей был нужен Лоуренс, чтобы вспомнить, кто она, но вместо этого они все сильнее отдалялись друг от друга. Гвен чувствовала, что распадается на части, боялась находиться рядом с мужем, чтобы случайно не выдать себя, и в то же время нуждалась в нем больше, чем когда-либо. Если Лоуренс был нежен с ней, она раздражалась и вела себя с ним резко; если был отчужден, беспокоилась, что Кристина снова завладела им.
Вдруг раздался грохот. Гвен вскинула глаза и, увидев, что Лиони упала с кровати и лежит на полу, не издавая ни звука, вскочила со стула:
– Ты толкнул ее, Хью?
Мальчик густо покраснел и заплакал:
– Нет, мама, это не я!
Гвен подбежала к девочке, опустилась на пол и положила ее голову к себе на колени, а Хью слез с кровати и уселся на корточки рядом с ними.
– Прости меня, Хью. Ты не виноват. Я перестала следить за вами.
Она погладила Лиони по щеке и заглянула ей в глаза. Девочка моргнула, и по ее щеке покатилась одинокая слезинка. У Гвен едва не остановилось сердце. Она смотрела на свою дочь, не замечая цвета ее кожи и впервые думая о ней как о своей плоти и крови. В этот момент абсолютной ясности время словно замерло. Это была ее дочь, которой она не могла подарить любовь и которую отдала в чужие руки, как нежеланного щенка. Чувство вины за содеянное и понимание, что она никогда не сможет открыто признать девочку своей, надрывали ей сердце. Гвен издала сдавленный стон, борясь со слезами, потом обняла одной рукой Хью и прижала обоих детей к себе. Сердце дико стучало, и она в порыве любви поцеловала Лиони в обе щеки. Подняв глаза, Гвен улыбнулась Навине, но айя застыла в неподвижности, взгляд ее был прикован к двери, а рот приоткрыт.
Гвен сидела на полу спиной к двери, все ее внимание было приковано к детям, и она не заметила, что кто-то вошел, теперь же услышала, как Лоуренс кашлянул.
– Девочка упала, – торопливо проговорила Навина.
Гвен подняла Лиони и осторожно положила ее на постель, чувство вины отбрасывало длинную тень: если Лоуренс видел падение, значит и остальное тоже не укрылось от его глаз.
Он стоял молча и смотрел.
Гвен пыталась вспомнить, сказала ли что-нибудь вслух или мысли носились только у нее в голове? Страх сковал ей язык, перехватил горло, она сглотнула и попробовала выдавить из себя что-нибудь вразумительное.
Лоуренс откашлялся и обратился к Навине:
– Позвони доктору Партриджу. Пусть он приедет.
Он подошел посмотреть на девочку, и Хью взял его за руку:
– Папа, она мой лучший друг.
– Она просто упала. И ударилась, я думаю. Вот и все, – сказала Гвен, силясь не выдать страха.
Что видел Лоуренс? Что он слышал? Ее кожа покрылась мурашками. Она потерла голову, потом шею и плечи. Это не помогло. Мурашки ползли и ползли. Ей захотелось кричать.
– Партридж смотрел, что у нее с ногой? – испугав Гвен, спросил Лоуренс, и она кивнула. – И?..
Ей удалось обрести голос.
– Он решил, что ничего страшного. Обещал еще раз приехать. Но откуда ты знаешь? Тебя тогда не было.
– Макгрегор сказал. – Хотя выражение лица Лоуренса было вполне обычным, что-то промелькнуло в его глазах. Он пристально посмотрел на Гвен, и у нее напрягся живот. Прошло несколько мгновений, прежде чем он заговорил: – Ник сказал, ты, кажется, переживаешь из-за этого ребенка.
Гвен сглотнула. С чего она решила, что Макгрегор не следит за ней?
– Она такая милая, и мне жаль, что ей пришлось жить с чужими людьми в столь юном возрасте.
– В ее возрасте я учился в пансионе в Англии.
– И ты знаешь, что́ я об этом думаю.
Некоторое время Лоуренс молча смотрел на нее. Она не представляла, что творится у него в голове. Если она его потеряет…
Стояла напряженная тишина. Пытаясь успокоить нервы, Гвен сконцентрировалась на дыхании.
– Хью скоро уедет, – наконец сказал Лоуренс. – И тогда мы решим, что делать с девочкой.
Гвен отвернулась, чтобы муж не увидел ее слез.
– Нужно подписать кое-какие документы. Они в столовой. Приходи туда после визита врача. И кстати, мы отправимся в Америку вскоре после Кристины. Она уехала сегодня.
«Уехала. Она уехала».
Час в ожидании доктора Гвен пила чай и раскладывала пасьянсы с Хью. Лиони спала, а когда проснулась, молчала и отказалась и от фруктов, и от воды. Сердце Гвен подскакивало всякий раз, стоило ей заслышать шаги в коридоре. Она боялась, что это вернулся Лоуренс. Когда Партридж наконец появился, Лиони совсем ослабела.
Доктор поставил на пол свой чемоданчик.
– Будет неплохо, Гвен, если айя уведет отсюда Хью.
– Нет! – топнув ногой, завил мальчик. – Я хочу остаться. Она моя подруга, а не ваша или мамина.
– У меня есть леденцы. Если ты будешь хорошим мальчиком и пойдешь с Навиной, я дам тебе один.
– Они желтые?
– Да, и розовые.
– Только если Лиони тоже получит один, такого же цвета, как мой.
– Полностью согласен, старик.
– И вы обещаете не делать ей больно?
– По рукам.
– И можно нам потом пойти купаться? Ей нравится летать.
– Летать?
Хью кивнул:
– Так она говорит о плавании.
Навина увела мальчика играть в мяч, а доктор подвинул стул к кровати и внимательно осмотрел Лиони, осторожно ощупал ее и мягко посгибал ногу.
Гвен стояла у него за спиной и, когда девочка встретилась с ней взглядом, улыбнулась. В глазах малышки она прочла зарождавшееся доверие. Это не укрылось от Партриджа. Он посмотрел на Лиони, а потом на Гвен. Она молилась про себя, чтобы он не заметил цвета глаз девочки – смесь карего с фиолетовым – и ее темных кудряшек, разметавшихся по подушке.
– Вы ничего не хотите мне сказать, Гвен? – (Она задержала дыхание. Если бы он только знал, как ей хотелось облегчить душу после стольких лет молчания.) – Я имею в виду – о падении.
Гвен выдохнула:
– Она скатилась с кровати. Они прыгали. Это моя вина. Не стоило забывать, что она слабее Хью. Я отвлеклась.
– Хорошо. Вероятно, это слабость, вызванная недостаточным питанием. Кормите ее посытнее, вот мой совет.
– О, какое облегчение! И больше ничего? Ничего заразного?
– Ничего. Только шок от падения.
Месяц спустя Гвен в своей спальне паковала вещи Хью, отправлявшегося в школу. Она тщательно продумала, что он будет носить в свободное от занятий время, и подготовила одежду на любую погоду. Его форму привезли накануне из Нувара-Элии. По два комплекта всего, что было перечислено в списке, а он был длинный. Она была благодарна отцу за то, что он взял на себя расходы на обучение внука, хотя в глубине души ей вообще не хотелось, чтобы Хью уезжал.
