Гвен не смогла изобразить удивление и посмотрела прямо в глаза сестре. Лицо Фрэн немного изменилось. Она выглядела как будто мягче, словно любовь сгладила углы и острые края.
Улыбка дрогнула на губах Фрэн.
– Эта стерва уже сказала тебе, да? – (Гвен кивнула.) – Я просила ее молчать. Хотела сообщить тебе сама.
Склонив голову набок, Гвен вглядывалась в лицо сестры:
– И конечно, на свете не существует таких вещей, как письма, телефоны или телеграф!
– Прости.
– Слушай, Фрэн, меня знаешь, что смущает? Почему ты ничего не сказала мне до свадьбы?
– Я была уверена, что ты не одобришь мой выбор. И мне не хотелось услышать это в твоем голосе, когда я была так дико счастлива.
Гвен раскрыла объятия:
– Иди сюда. – Когда они обнялись, Гвен отстранилась и, держа кузину от себя на расстоянии вытянутых рук, спросила: – Так ты счастлива?
– Бесконечно.
– И тебя не беспокоит… – Гвен замялась, не уверенная в том, что́ на самом деле хочет сказать. – Так ты не против…
– Его пестрого прошлого? Конечно нет. Не забывай, мы живем в эпоху модерна. В любом случае я тоже кое-что успела испытать, и ты можешь стереть с лица это ошарашенное выражение, Гвендолин Хупер. Мы отлично подходим друг другу – я и Сави.
Гвен засмеялась:
– О Фрэн! Мне интересно, как отнесется к этому Лоуренс. – (Последовала пауза.) – И тебя не волнует, что Сави может увлекаться своими натурщицами?
– Ничуть. У нас обоих яркое прошлое, но сейчас мы просто хотим быть вместе.
– А Кристина знает?
– Кристине Сави не нужен, – засмеялась Фрэн.
– Я знаю. За ней сейчас увивается какой-то музыкант, но по-настоящему она хотела только Лоуренса. Ты знаешь, что она тоже вложилась в дело?
– Да, я видела ее в Нью-Йорке, на выставке Сави.
– Кристина не говорила.
– Я попросила ее. Хотела рассказать тебе о Сави сама.
Они прошли до конца коридора, и Гвен отворила дверь в комнату.
Фрэн бросила свое гобеленовое пальто на кровать и огляделась:
– Свежие фрезии. Мм! И окна на две стороны. Как мило!
– Ты можешь любоваться озером и садом. – Гвен помолчала, подошла к комоду и, вынув что-то из ящика, протянула сестре.
Та улыбнулась, взяла браслет и застегнула его у себя на запястье.
– Ты невероятно милая, я бы расцеловала тебя. Где ты его нашла? Наверняка в щели за диваном.
Гвен приподняла брови и пожала плечами:
– В магазине в Коломбо, хочешь верь, хочешь нет. У меня нет доказательств, но я подозреваю, его взяла Верити.
– Но зачем?
– Я не знаю. Чтобы напакостить, наверное. Никто не понимает, чем вызваны ее поступки.
– Ну да ладно. Я просто счастлива, что он нашелся. Спасибо. Спасибо тебе. Но почему ты не пришла на выставку Сави?
– У меня разболелась голова. И Лоуренс в результате остался со мной.
– Сави думает, что ты избегаешь встреч с ним. Он чем-то тебя обидел, Гвенни?
Гвен сглотнула и отошла к окну, но не ответила.
На следующее утро для Лоуренса прибыл большой коричневый сверток. Он лежал на столике в прихожей рядом с папоротником в горшке и ждал, пока адресат обратит на него внимание. Гвен подумала, что Лоуренс, вероятно, его не видел. Она взяла сверток в руки и стала рассматривать марки – кажется, английские, но их так сильно заштемпелевали в Коломбо и прочих местах, через которые он проходил, что сказать с уверенностью было трудно.
Сгорая от любопытства, Гвен отнесла посылку в гостиную и вручила Лоуренсу.
Он встал с кресла, взял ее, кивнув, и повернулся к двери.
– Что это, Лоуренс? Она довольно тяжелая.
Он оглянулся на ходу:
– Я еще не открывал ее.
– Но ты знаешь, кто мог ее прислать?
– Не представляю.
– Давай откроем ее сейчас.
Лоуренс кашлянул.
– Гвен, я занят. Мне нужно кое-что сделать у себя в кабинете. Вероятно, эта посылка как-то связана с чаем.
Может, виной тому был его отрывистый тон, но Гвен вдруг сорвалась:
– Почему ты не сказал мне, что Кристина все еще влюблена в тебя?
Лоуренс нахмурился, одной рукой он уже взялся за ручку двери. Молчание длилось всего мгновение, но ощущалось как вечность.
– Гвен, любимая, я много раз говорил тебе. Между мной и Кристиной давно все кончено.
Когда он вышел, она покусала щеку изнутри, потом бросила взгляд на озеро. Ей нужны более серьезные уверения.
Фрэн ушла гулять и не вернулась к обеду, поэтому, когда Хью лег отдыхать, Гвен решила, что настало время рассказать Лоуренсу о браке Фрэн и Сави Равасингхе. Все утро он провел в своем кабинете, а прошлым вечером вообще уходил из дому, так что это была первая возможность. Гвен удивилась, когда он воспринял новость лучше, чем она ожидала, хотя был явно чем-то озабочен, и Гвен забеспокоилась: что еще его тревожит?
Не имело значения, что Сави был нежеланным гостем в их доме. Вообще-то, Гвен предпочла бы, чтобы в этом отношении все осталось по-прежнему. Фрэн сказала, что во время своего первого приезда в Коломбо в 1925 году останавливалась в его просторной квартире в районе Коричных садов. С тех пор их роман то затихал, то возобновлялся, и оба они в моменты затишья имели отношения с другими людьми. Хотя Гвен хотелось, чтобы Фрэн жила на Цейлоне, но она не могла удержаться от ощущения, что им лучше держаться как можно дальше друг от друга.
Она лежала на кровати и размышляла об этом, когда Навина привезла к ней на кресле-каталке Лиони. Это вошло у них в привычку. Каждый день, пока все в доме отдыхали, айя привозила девочку в комнату Гвен. Навина подняла ее из кресла, усадила на постель и вышла из комнаты. Это был бесценный час, когда они оставались одни, и Гвен дорожила им.
Она читала Лиони сказки. Перебирала по очереди все книжки, какие были в доме. Девочка говорила мало, но многое понимала. Когда Гвен взяла в руки сказки Андерсена, которые однажды Верити хотела почитать Хью, Лиони попросила ее отложить книгу.
– Мне нравится, когда вы рассказываете истории, леди.
– Давным-давно, – начала Гвен, на ходу придумывая сказку, – жила-была одна злая мачеха.
Девочка засмеялась и придвинулась к ней. Гвен убрала волосы с лица дочери, посмотрела на нее и, натужно сглотнув, продолжила.
Обычно она запирала дверь и старалась не уснуть. Но сегодня ее так вымотало беспокойство по поводу угроз Верити, что она об этом забыла, а вспомнив, хотела было подняться и сделать это, но тут как раз Лиони уснула и сама Гвен тоже уплыла в сон.
