Но это было неважно.
Бывают моменты в жизни, когда происходящее становится важнее чего бы то ни было. Даже самой жизни.
— Но я не помню никаких ритуалов! — воскликнул Виктор. — Если мне что и вспоминается, так только во сне. Или же когда планка падает… то есть бешеным когда становлюсь…
— Ты вспомнишь, — тихо сказал старик. — Твоё прошлое последовательно вело тебя к цели — и привело сюда. Ветры синоби никогда не дуют бесцельно. Все происходящее неслучайно. Как и промах Масурао, пославшего удар в твой переднесрединный меридиан и прорвавший плотину, поставленную кем-то на пути твоей Ки
[44]
. Годом раньше ты бы умер от такого удара. Сейчас же каждое движение природы по отношению к тебе преисполнено особым смыслом.
— Ничего себе промах, — проворчал Виктор. — По-моему, как раз то, что надо.
— Сокуси, точек мгновенной смерти, не так уж много. К тому же я видел — Масурао бил с выбросом энергии в точку суйгэцу, которую вы называете солнечным сплетением. Это был смертельный удар. И ками моего отца отклонило его.
— Но, может, Масурао все-таки промахнулся? — с сомнением в голосе спросил Виктор.
— Масурао уже несколько лет не промахивается, — ответил старик. — Я вижу — все происходящее ясно указывает на то, что тебе необходимо подготовить своё тело согласно традициям синоби клана Сумиёси-кай. От этого никто не проиграет. Вспомнив всё, ты вернешь нам ритуал прямой передачи, а сам получишь навыки, которых нет и никогда не будет ни у кого из белых людей.
— Изучать искусство синоби для того, чтобы вспомнить ритуал?
Старик покачал головой.
— Не только. В твоем случае изучение боевых практик не более чем средство для достижения контроля над совершенным ки-ай, высшим состоянием сознания, которое порой посещает тебя. Не уверен, что этому можно обучить кого-либо, но оно наверняка пригодится тебе в дальнейшей жизни. Как уже не раз пригодилось до этого.
— Помимо всего прочего те, кто меня сюда заманили, еще и денег обещали, — проворчал Виктор. — Лишь бы я разобрался со своим ки-ай и их научил, как достичь того же.
— Я знаю твою историю, — кивнул старик. — Похоже, ты должен был попасть в школу клана Ямагути-гуми, которые никогда не видят дальше своего носа. Но Сагара решили иначе.
— Это те, которые «приходят из пустоты и уходят в пустоту, не оставляя следов»? — изумился Виктор, припоминая слова Александры. — Так они ж вроде не более чем легенда.
— Благодаря этой легенде ты сейчас здесь, — сказал старик. — Видимо, в мире что-то сдвинулось, и те, кто следит за Равновесием, решили, что ты можешь на него повлиять.
Старик ухмыльнулся.
— Хотя в твоем случае есть более легкий путь. У любого человека в жизни всегда есть выбор. Ты можешь ничему не учиться, и думаю, что вскоре ками моего отца само начнет решать свои проблемы, пользуясь твоим телом. А вместе с ними и проблемы клана. Короче говоря, ты словно будешь сидеть в кресле кинотеатра и наблюдать происходящее со стороны. При этом самому тебе ничего не надо будет делать. Ты даже боли не почувствуешь, если с твоим телом что-то случится, — чего не могу обещать, если ты согласишься на обучение. Предупреждаю заранее — это будет очень больно. Про трудности я даже не говорю…
…Вам случалось когда-нибудь принимать решения? Не повседневные типа купить или не купить ребятенку телепузика или шлепнуть или не шлепнуть по мягкому месту излишне громко верещащую супругу? А такие, которые резко и навсегда изменят вашу жизнь в ту или иную сторону? Как у богатыря с камнем и тремя дорогами? Когда воздух вокруг тебя вдруг становится гуще и тяжелее и время слегка притормаживает — тик… так… ожидая твоего решения?
Сейчас перед ним снова было две дороги.
— Когда можно начать обучение? — спросил Виктор.
— Завтра, — сказал старик. — А пока можешь идти.
Виктор учтиво поклонился. И сам не понял, с чего и как это у него вышло. Вроде как не собирался. Да и откуда бы ему знать, учтиво оно получилось или не очень. Однако знал — получилось именно так, как надо.
Не скрывая удовольствия на лице, старик поклонился в ответ.
Внутренне опасаясь вновь почувствовать свои ноги и заорать от боли, Виктор подумал, что было бы очень неплохо, если б старик покинул додзё первым. Несолидно как-то будущему ниндзя с совершенным ки-аем и прочими скрытыми талантами после всего ковылять к… как её? Сёдзи? В общем, к двери, на полусогнутых и при этом подвывая от боли.
— Скажите, а как мне вас называть? — поинтересовался Виктор.
Словно что-то почувствовав, старик легко поднялся со своего возвышения и направился к выходу, постукивая посохом по глиняному полу.
— Зови меня сихан
[45]
,— бросил он через плечо.
Часть третья
Гэнин
Он выполз из додзё на коленях и минут десять растирал ступни, восстанавливая кровообращение. А после, прислонившись к фонарному столбу, торчащему у входа, кривился и кусал губы, чтобы не заорать от боли в ногах.
Понемногу последствия часового сидения на пятках стали терпимыми настолько, что Виктор смог подняться и доковылять до сарая на своих двоих.
Внутри сарая возлежал на своих матрасах Колян, уставившись в потолок с выражением оскорбленной невинности на лице. У противоположной стены, частично расчищенной от садово-уборочного инвентаря, лежал еще один свернутый матрас.
Виктор прислонился к косяку, чтобы отдышаться. Путь от додзё до сарая показался ему вечностью.
— Не, ну ты мне скажи, есть на земле справедливость? — промолвил Колян, обращаясь к потолку сарая, заросшему старой паутиной. — Корячишься тут незнамо как кто второй год — и никакой тебе благодарности. Тут же не успел человек появиться — всё. На кухню его не запрягать, на уборку территории не подтягивать, дед его к себе в ученики определил. Хоть новую войну за независимость негров развязывай.
— Ты не негр, — сказал Виктор. — Ты святой. На том свете тебе всё зачтется. За двухлетнее питание дондонами все грехи отпускаются автоматом.
— Он еще и прикалывается, — вздохнул Колян, вставая со своего лежбища. — Вон твой матрас, располагайся. Можешь еще пару взять у меня для мягкости приземления.
— А ты как же?
— Да ладно, — махнул рукой обиженный на судьбу Колян. — Я себе еще сопру.
Вынув из кармана маленькую баночку, «братан» протянул ее Виктору.
— Это дед передал, пока ты из додзё выползал. Лыжи намажь, а то завтра не встанешь. И в следующий раз пошустрее в себя приходи — я тебя ждать замаялся.
