Я повернул голову и уставился на своего Управляющего.
— Бруно Маршан. Я же предлагал вам рассказать его историю, — продолжил робот.
— Не припомню.
— За одну монету. За две.
— И?
— Ну раз уж я у вас на службе, то так и быть…
— Не тяни.
— Лучший выпускник «Раинбуржской академии технических наук», — начал Рохля. — Известен своими кардинальными исследованиями в автоматонотехнике. Целью его исследований были крайние и критические психологические состояния механических личностей. Говоря проще, подвергал нас всевозможным и всесторонним пыткам. Среди нас, механических людей, о нем рассказывают ночью на складах, чтоб новичков пугать.
— Если он такой мерзавец, как он оказался в Дамбурге?
— Это никому не известно. Он поселился рядом с нашим городом, по ночам крал роботов и утаскивал к себе в лабораторию. Многие из братьев погибли, прежде чем мы во всем разобрались. Потом организовали патрули и расставили засады. Это слабо помогало, происшествия продолжались. Добрый Ключ очень расстраивался из–за Бруно и пошел на хитрость. В ходе диверсии несколько наших добровольцев были сильно ранены или погибли, но смогли пронести и активировать бомбы с ядовитым газом в его лабораторию.
Рохля задумчиво посмотрел на свои новые руки.
— А через несколько дней, — продолжил он, — из лаборатории пришла делегация из слуг–предателей Маршана. С собой они притащили необычный механизм. Они сказали, что Бруно погиб. Самое ценное, что было в лаборатории, деньги и механизм, над которым работал Бруно, они предложили нам в виде компенсации за причиненные страдания. Странный механизм оказался очень мощным паровым двигателем. Сами же бывшие слуги просили не бросать их и обещали отработать все злодеяния хозяина.
— Это была ловушка?
— Тогда мы этого не знали. Когда старый Добрый Ключ подлетел к механизму, оттуда ударила молния. Ключ отключился, все поняли, что это покушение, и кинулись убивать злодеев, но Ключ пришел в себя и остановил нас. Сказал, что он прощает роботов. Что пора закончить вражду. Взял клятву верности с пришедших автоматонов и определил их на работы.
— Это уже был не Добрый Ключ, а Бруно Маршан?
— Ну потом пошли такие слухи. Ключ изменился. Стал злее, серьезнее и жестче. У него появились секреты. Он назначил за старшего одного из слуг–перебежчиков. Тулли. Потом перестал заботится о Дамбурге и постоянно проводил какие–то странные эксперименты. Он приглашал людей, что–то с ними делал и больше их никто не видел. Мы все знали об этом, но предпочитали молчать, так как механические люди тоже стали пропадать. Особенно те, кто много болтал. Потом он приказал приносить жертвы Капельке. Сказал, что ее надо кормить, иначе не будет мазута. До этого топливо добывалось обычным способом. Многим это не понравилось, они ушли. Город пришел в упадок. Я тоже подумывал уехать. Только сначала денег хотел подзаработать.
— Понятно, — задумчиво сказал я. — Ладно, надо уходить, пока нас не заметили. Только вот куда?
— Туда, — негромко произнес стоявший недалеко Бисто, указывая на юго–восток.
— Куда? Зачем?
Капрал не ответил, просто показывал рукой вниз, на землю. Я присмотрелся и увидел слабо различимые следы широких колес.
— Это Р`афаль. Он п`рибыл с запада, вот р`азвернулся и ушел на юг. Это было вчера. Снег не полностью присыпал следы.
— А если это не они? — спросил я.
— В этой глуши нет тяжелой техники. Это Р`афаль.
…
/logout
Вылез из капсулы я вовремя. Только я сходил в душ и решил сделать себе что–нибудь на ужин, как в двери звякнули ключи, и, впустив прохладу улицы, в квартиру зашла Ева.
— Так–так, вернулась, прогульщица.
— Привет, — улыбнулась она, — дел невпроворот. Устала… Так, куда щупальца свои распускаешь! Дай хоть пальто снять. Ну, Сереж. Фу, у тебя волосы мокрые! Хоть штаны надень, ужас какой!
Внезапно в дверь позвонили. Я замер.
— Пойду и вправду штаны надену, подожди, — сказал я и сбежал в зал.
Из коридора раздался голос Евы:
— Сереж, тут к тебе.
Быстро одевшись, я выглянул из комнаты и застал крайне мрачную картину. С одной стороны стояла Ева, настороженно поглядывая на гостей, с другой стороны ее оценивающе осматривал женский батальон в составе мамы и обеих моих сестер.
— Сергей, представь нас, пожалуйста, — сказала маман, не глядя на меня.
Я тяжело вздохнул и вышел в прихожую.
— Ева, это моя мама, Мария Васильевна. Это мои сёстры. Эта старшая, это младшая. А это моя девушка Ева. И не смотрите на нее так.
— Нормально представь, — зашипели сёстры.
— Это старшая, зовут Оксана, для душевного спокойствия не стоит звать ее Ксюшей. Это младшая, Софья, можно называть как угодно, — сказал я, уворачиваясь от ее локтя. — А вы чего не позвонили перед приходом?
— Мы звонили.
— Серьезно?
— Да! Целый один раз. Всё. Чего мы тут стоим, пошли на кухню.
Дамы загалдели так, что я быстро перестал улавливать нить разговора. Обсуждение шло сразу в несколько потоков и на нескольких уровнях. За гранью понимания. На столе появились вино, колбаса, сыр, оливки и прочие закуски.
— А где вы познакомились?
— А кем работаете?
— А давай на ты.
— Хватит, ну чего насели.
— Сереж, может я пойду?
— Серый, открывай вино.
— Куда ты бокалы запихал?
— А давно уже встречаетесь?
— Ну и как тебе наш обалдуй?
Я открыл вино, поел бутербродов с колбасой и сыром. Выпил бутылочку пива. Заскучал. Хотел слинять в игрушку, но Ева так жалобно на меня посмотрела, что я решил не бросать ее в беде. Сидел, скучал, думал о фабрике.
* * *
— Темень какая, — задумчиво сказала младшая, пуская струю сигаретного дыма в окошко подъезда. — Хорошо посидели.
— Братик, а ты оказывается эстет, такую девицу захомутал, — старшая косила хитрым глазом, стоя на ступеньку выше и стряхивая пепел в баночку.
— А мне она понравилась. Хорошая девчонка. Может вставит нашему тюленю мозги на место. А то совсем одичал.
— Хорошо бы, — подтвердила старшая.
— Соф, как отец? — решил я перевести тему.
— Да все так же. Чего–то паяет в обнимку со своим любимым осциллографом. Сам же помнишь. Ничего и не поменялось.
— А соседи не будут ругаться, что мы в подъезде дымим? — спросила старшая.
— Да нет. Это их пепельница тут. А здоровье у него как?
