Бровь куратора взлетела вверх. Несколько секунд он переваривал полученную информацию.
— Охрана! — крикнул он. Через пару мгновений в комнату вошли двое крепких ребят, почему–то в форме полиции. Герман цум Кошкин встал, достал револьвер и спокойно сказал. — Убить этих автоматонов.
Раздался выстрел, и я кубарем отлетел к стене.
Критическое повреждение правого окуляра!
Тушкан среагировал моментально, прыжком на стену уйдя от выстрелов охранников. Пули развалили уже пустой стул. Зубан отрикошетил от стены и со скоростью молнии впечатался в одного из полицейских, роняя его на пол и вгрызаясь в горло. Ничего не понимая, я дернулся в сторону, и второй выстрел барона оставил дыру на том месте, где я только что лежал. Увернулся от летящего в меня приклада, прыгнул и укусил второго охранника за шею. Рот наполнился чужой кровью. Прогремело еще несколько выстрелов.
Серьезное повреждение правой ноги!
Критически низкий уровень жизни!
Очки жизни: 6/135
Охранники лежали вповалку. Тушкан схватил две пули, и над ним висел статус «Без сознания». Ко мне подошел Герман цум Кошкин. Широкий ствол револьвера в его руках смотрел прямо мне в лицо. Я заметил, что щёку барона рассекает шрам, которого раньше не было. Да и одет он в армированную жилетку очень похожую на мою. Дверь в смежную комнату распахнулась, оттуда вышел бывший мэр Дамбурга, Тулли. Его стальные руки сжимали карабин. Робот внимательно посмотрел по сторонам, на барона, а потом прицелился в меня. Улыбающееся лицо куратора поплыло, скулы стали шире, лицо потеряло аристократичность. Я смотрел в зеркало. А меня в ответ разглядывал Бруно Маршан. В моем теле.
— Ты меня удивил, Серый. Я думал, что ты сгинул. Но смотри–ка. И с топливом разобрался, не умер. Ушел от Золотых Когтей. Как–то выбрался из пропасти. Молодец. Хвалю. Может взять тебя на опыты? Проверим, как ты реагируешь на разные испытания? Хм, что–то в этой идее есть… Как думаешь, Тулли?
— Стреляйте, — пробасил автоматон.
Глава 22
Одновременно произошли два события. С громким грохотом распахнулась дверь, и в комнату ввалились бойцы комендатуры. С другой стороны, со звоном осыпающихся стекол, и звуками раздираемых штор, на пол приземлилась огромная железная туша Альберта. В каждой руке он сжимал по обрезу и уже наводил их на прибывающих бойцов. Два мордоворота–телохранителя девушек, стоявшие со стороны улицы у выбитого окна, сразу открыли стрельбу, не разбираясь, кто здесь свой, а кто нет.
— Мочи всех! — перекрикивая выстрелы, кричала рыжая Лена.
Я заполз в угол и попытался спрятаться за мертвым охранником в полицейской униформе.
Когда стрельба стихла, на ногах осталась только одна фигура. Бруно. Он смотрел в потолок, чужая кровь стекала по руке и глухо капала на пол. Альберт лежал, придавленный Тулли, из головы которого торчало Вечно–Острое–Лезвие. Рыжая хозяйка этого ножа лежала рядом. Один из телохранителей девушек висел в оконном проеме. Дверь же перегораживали убитые в черной форме. Месиво.
Уловив мое движение, Бруно перевел взгляд на меня.
— Ты опять всё портишь, — в его голосе была усталость.
Он поднял пистолет и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало, пистолет просто щелкнул.
— Мерде! — прошипел Бруно, откинул барабан револьвера, чтобы его перезарядить. Я вскочил и, сильно приволакивая ногу, кинулся на кучу мертвецов, пытаясь перебраться через них и выбраться из комнаты. Удар отбросил меня назад.
— Постой, куда же ты? — сказал Бруно и придавил меня ногой. Вставил патрон в барабан и навел пистолет мне в лицо.
Сзади, от окна в нашу сторону, двигалась черная тень. Кто–то из наших остался жив?
— Подожди, Бруно! Постой! На самом деле твой эксперимент прошел не по плану. Наше сознание расщепило на десять кусков.
— Что? — лицо Бруно скривилось.
— Не убивай меня. Я расскажу, где прячется остальная девятка. Помоги мне подняться.
— Ну уж неее…
Левая железная рука Бруно сжалась в кулак и, резко согнувшись, впечаталась в лицо злодея.
— Ах, ты ж! — выронив револьвер, прошипел Бруно. Кровь из разбитого носа потекла по подбородку. Девятка взвыла шестеренками и вцепилась ему в горло.
Из последних сил я забрался вверх по одежде Маршана и вцепился зубами в его здоровую руку, которой он пытался отцепить Девятку от своей шеи. На какой–то миг мне показалось, что у нас всё получится. Но Бруно, издав нечеловеческий рёв, умудрился отцепить стальные пальцы от себя. Потом он взмахнул рукой и сильно приложил меня о стену. Всё поплыло, я не удержал хватку и упал на пол. У меня осталось два хитпоинта.
Негромко ругаясь по–французски, Бруно наклонился и окровавленной рукой поднял выпавший пистолет.
— Думаешь, просто нассышь мне в скрипку и я играть на ней не смогу? — прорычал он. — Думаешь, возродишься и снова придешь за этим телом? Забудь! Ты жалок. Ты ничего не умеешь. Я всегда буду на шаг впереди. Это теперь моё тело и моя жизнь, а твое место на помойке в какой–нибудь поганой деревеньке с романтичным названием Мусорные Кучки!
Глаза его вспыхнули желтым, а зрачок разделился. Выглядело и вправду жутковато.
— Это ты убил Венечку! — раздался сзади оглушающий визг.
Бруно вздрогнул, револьвер с грохотом снова упал на пол. Маршан попытался дотянуться до своей спины, повернулся, и я увидел, что у него между лопаток торчит Вечно–Острое–Лезвие.
— Ты убил! Ты убил! Ты убил! Ты убил! — кричала внезапно появившаяся в комнате Исфирь, нанося удары длинным шилом в шею Бруно.
Мой враг согнулся, упал на колени и, с удивлением глядя на свои окровавленные руки, завалился на бок. Исфирь забралась сверху на поверженного Маршана, вуаль полетела на грязный пол, открыв искаженное, бледное лицо с темными кругами под глазами. Черное платье было измазано кровью. Она замахнулась последний раз, но внезапно замерла. Всхлипнула. Оружие выпало из ее рук. Девушка упала рядом и разрыдалась. Бруно не подавал признаков жизни.
Я оглянулся. Всё вокруг выглядело еще более мрачно чем в трупохранилище на фабрике. В открытую дверь смежной комнаты я увидел мертвого цум Кошкина. Рядом с ним еще кто–то лежал. По зачесанным на лысину редким волосам я понял — местный комендант. Черт. Бруно еще безумней Хинтера. Надо быстрее уходить. Надо только решить вопрос с моим телом. Я попробовал оттащить отключившегося Маршана волоком, но подоконник стал для меня непреодолимой преградой. Исфирь я трогать не хотел, еще догадается, что это я — Серый Пароволк. Девушка забилась в угол и тихо рыдала, ни на кого не обращая внимания.
В любую секунду могли появится еще имперские солдаты. Быстрый ремонт Тушканчика. Хотя бы в сознание его привести. Может еще Альберта? Нет. Он меня не послушает. Быстрее. Присоединить назад Девятку. Уже полминуты прошло. Открываем список друзей. Зима — оффлайн. Пастор — в сети.
