Люси улыбается.
– Уверена? Придется много бегать по пляжу. За целый день едва ли удастся присесть.
Эта затея нравится мне все больше и больше.
– Да, я готова.
Мистер-Классный-Пресс пожимает плечами.
– Вот и отлично, мы тебя берем. А теперь у меня перерыв.
– Кого берем? – спрашивает подходящий сзади Бен.
– Ее. – Люси кивает головой в мою сторону и принимается поправлять удерживающий волосы шарфик. – Тебя как зовут-то?
– Эбби.
– Мы берем Эбби.
Я игнорирую удивленный взгляд Бена в мою сторону.
– Что – даже собеседование проходить не нужно? – Я испытываю облегчение, но и недоверие тоже.
– Тебя когда-нибудь арестовывала полиция? – вопрошает Мистер-Классный-Пресс, натягивая гидрокостюм. Стыдно прятать такие роскошные брюшные мышцы.
– Нет.
Он показывает мне два больших пальца, тем самым сигнализируя, что собеседование окончено.
Бен вскидывает бровь.
– И это все, Кертис? Других вопросов у тебя к ней нет?
– А нам ничего сверхъестественного и не требуется, Бенни, детка, – в притворном раздражении вздыхает Люси. – Эбби, ты умеешь считать деньги и выдавать пляжное снаряжение? – Она, конечно, шутит, но я все равно киваю.
– А спинку у пляжного кресла отрегулировать сможешь? – с усмешкой интересуется Бен.
Люси шлепает его по спине, за что я ей очень благодарна. Неловко получилось бы, если бы я сама ему вмазала.
– Ну что ты за чучело такое? Эбби ведь твою задницу спасает! Тебе бы следовало ее за это обнять.
– Вот уж нетушки, благодарю покорно, – поспешно возражаю я.
Бен, скорее всего, ничего подобного делать и не планировал, но я все же решила задушить подобные панибратские поползновения в зародыше.
– И последний вопрос… как там тебя зовут? – переспрашивает Мистер-Классный-Пресс.
– Эбби, – в унисон отвечаем мы с Люси.
– Готова начать прямо сейчас?
– Конечно, – заверяю я с уверенностью, которой на самом деле не чувствую.
Это лучше, чем два остальных доступных мне варианта летних развлечений: научиться пользоваться кассетным видеопроигрывателем или заглянуть в собственную душу.
Глава 6
Каждый год в течение двух недель, предшествующих решающей встрече, я, казалось, только и делала, что ела, спала и играла в волейбол. Общение с друзьями и выполнение домашних заданий приходилось кое-как втискивать между тренировками по два раза в день и обедами всей командой.
Тренер называла это состояние куражом, а мама – зашоренностью – после того, как однажды я забыла поздравить Уилла с днем рождения.
К добру или к худу, именно в таком состоянии я пребывала все пять дней работы в пляжной хижине проката. Целыми днями носишься туда-сюда по берегу, держа в голове расписания, цены и кто какой инвентарь взял. Домой прихожу настолько вымотанной, что засыпаю, стоит только уронить голову на подушку. А открыв глаза следующим утром до звонка будильника, спешу снова влиться в привычную круговерть, прежде чем Адова Бездна доберется до меня.
Но я ни на что не жалуюсь. Эта работа служит доказательством, что здесь я, по крайней мере, функционирую. Даже более того. Принимая во внимание, что дома я вообще себя от постели оторвать не могла, можно считать это победой.
Синтия моего энтузиазма не разделяет.
– Ты и правда хочешь работать, находясь здесь? – удивленно спросила она, когда я ей рассказала.
Похоже, она представляла мое лето в более медитативном ключе, с постоянными размышлениями на лоне природы. Надо отдать ей должное, с тех пор она на эту тему не заикалась, верная своему слову предоставить мне свободу действий.
Мое первое воскресенье в хижине стало самым суматошным днем из всех. В выходные и вообще-то всегда аврал, поэтому очень трудно успевать предугадывать желания толп туристов.
– Две S-ки, одну M-ку и XL, – кричит мне Люси. Тем временем очередь перед хижиной проката из просто длинной превращается в безумно длинную.
Я сдергиваю спасательные жилеты с вешалок и каждый подписываю, после чего помогаю двум детишкам их надеть. Еще я дважды проверяю, хорошо ли взрослые застегнули предохранительные ремни.
Люси одобрительно кивает мне.
– Ты отлично справляешься, Эбби.
От ее слов меня захлестывает волна дурацкой гордости, возникает чувство, что я уже приобрела сноровку. Чаще всего я работаю в паре именно с Люси. Она довольно милая, но дружбу свою не навязывает, чего можно было бы ожидать от сверстницы, с которой целыми днями сидишь в одной хижине. В данный момент я особенно ценю в людях это качество. Поддержание разговора с целью «получше-узнать-друг-друга» меня сейчас нисколько не интересует.
К обеду очередь у проката становится еще больше: народ сплошным потоком прибывает на весельных лодках и яликах.
– Откуда берутся все эти люди? – недоуменно спрашиваю я у Люси, спеша сложить стопку масок для подводного плавания. Остановиться в этой части острова можно разве что в крошечной гостинице, предлагающей ночлег и завтрак, да в кемпинге.
– Ту-Харборс – это практически аванпост Дикого Запада. – Она жестом указывает на сотни пришвартованных в заливе лодок, среди которых есть и роскошные яхты, и парусные шлюпки, и ветхие катамараны, и рыбацкие суденышки. – Для огибающих эту часть острова мы – единственный оплот цивилизации. И общественных бань.
В хижину врывается порыв океанского вет-ра.
– Чеки улетают! – вопит Люси.
Я поспешно поворачиваюсь к стойке и прихлопываю рукой поднявшиеся в воздух листочки, после чего прячу их в коробку с соответствующей этикеткой. Следовало сделать это еще пять минут назад.
Возможно, не такой уж я и великий профессионал, каким себе казалась.
* * *
После обеденного наплыва клиентов Люси отправляет меня на пляж собрать то, что взяли у нас напрокат, а потом разбросали где попало. Терпеть не могу это занятие! Хватаю первые попавшиеся на глаза шесть пляжных кресел и, зажав по три под мышками с каждой стороны, волоку их к хижине. Завидев направляющегося ко мне Бена, прибавляю шаг. Он же по дороге здоровается с группкой детишек.
После той стычки из-за пляжного кресла мы почти не разговаривали. Обычно я сижу в хижине, а он на пляже устанавливает зонтики и шезлонги – и при этом общается со всеми подряд, как будто, не узнав, как у кого-нибудь дела, тут же упадет замертво.
Я, пошатываясь, бреду по пляжу со своей ношей, и Бен пристраивается рядом со мной. В руках у него всего несколько пар ласт.
– Вау, тебе, как я погляжу, тяжело, – с притворной тревогой говорит он.
