– Хочешь сказать, прежде чем у тебя появятся работа, семья и куча обязанностей?
Я рада, что мы сидим в байдарке и Бен не может увидеть моего сморщившегося лица.
– Точно. – Я вдруг вытаскиваю весло из воды. – Погоди-ка.
Бен перестает грести.
– Что такое?
Мне трудно объяснить свою внезапную потребность что-то сделать или почувствовать – что-то такое, чего не ощущала прежде. Пусть у меня и нет всех ответов, но я точно знаю, чего хочу прямо сейчас.
– Назад я поплыву своим ходом.
– Я что-то не то сказал? – шутливо интересуется Бен, не догадываясь, насколько близок к правде.
– Нет. Просто хочу попробовать. – Осторожно встав в полный рост, я стягиваю с себя шорты и майку, перехватив взгляд Бена, светящийся неприкрытым желанием, и мысленно возвращаюсь на веранду дома Синтии, где он обнимал меня за талию и прижимался губами к моим губам…
Вот и вторая причина срочно убраться из байдарки – не допустить совершения какой-нибудь глупости.
– Мы в полумиле от берега, – предупреждает Бен.
– Я справлюсь.
Я встаю на сиденье и, прежде чем он начнет возражать, ныряю в море.
Вода приятно холодит и нежно ласкает вспотевшую кожу. Я сосредотачиваюсь на дыхании, выверяю его, чувствую, как пальцы с каждым гребком рассекают массу воды, а ноги работают подобно мотору. Я всегда воспринимала плавание как нечто само собой разумеющееся. Как и то, что мое тело просто знает, что делать. Каково мне придется одним далеко не прекрасным днем, когда я лишусь способности вот так двигать ногами? Пойму ли, что это начало конца?
Я чувствую, что Бен плывет на байдарке следом за мной, держась достаточно близко на случай, если мне потребуется помощь, но я не оглядываюсь и не останавливаюсь, пока не достигаю берега.
Когда несколькими секундами спустя причаливает байдарка, я как ни в чем не бывало помогаю ему втащить ее на песок.
– Знаешь, – начинает было Бен, и я тут же догадываюсь, что он обдумывал, что сказать, с тех пор, как я нырнула за борт. – Я думаю, что если ты считаешь что-то важным, то все равно к этому придешь рано или поздно. Даже если и поздно. После колледжа, появления детей и тому подобного.
Я отпускаю байдарку, распрямляюсь, чтобы смотреть ему в лицо, и говорю:
– Но если чересчур затягивать, можешь оказаться не в состоянии осуществить желаемое. Временами происходят события, которые всю жизнь переворачивают с ног на голову. И не важно, что ты делаешь и как отчаянно сражаешься, потому что уже ничего не контролируешь.
Совсем выбившись из сил, я жду ответа Бена, но он смотрит мимо меня, как будто мысленно унесся за сотни миль отсюда. Должно быть, почувствовав мой взгляд, он виновато улыбается, как человек, пойманный на месте преступления.
– Ты права. – Как бы он ни старался бодриться, в его голосе все равно отчетливо слышны нотки печали.
Мне никогда и в голову не приходило, что у Бена – уверенного в себе, вечно зубоскалящего, счастливого Бена – могут быть собственные секреты.
Глава 17
Ранее
– Не возникают ли у тебя мысли о самоубийстве?
Никак не привыкну к новой манере доктора Голда начинать теперь наши встречи.
– Нет, – отвечаю я, поправляя подушку за спиной. Сегодня у меня одиночный сеанс, и без Брук диван на двоих кажется мне слишком большим.
Доктор дожидается, когда я устроюсь поудобнее, и только тогда продолжает.
– Консультативный период почти подошел к концу, и я хочу уточнить о тестировании. Если ты, конечно, по-прежнему намерена его делать…
– Да! Мы же именно об этом условились. – Неужели червячок сомнений все же подтачивает меня время от времени? Тем не менее мой ответ, выражаясь языком доктора Голда, «Разумеется». Однако напряжение последних нескольких месяцев растет день ото дня. – Не вижу смысла тянуть. Не хочу до конца жизни пребывать в неизвестности.
– Разумеется. Но ты можешь отложить тестирование хотя бы до окончания колледжа, – предлагает он здравое решение. – Просто хочу снова подчеркнуть такой вариант.
– В этом возрасте большинство людей проходят тестирование?
Доктор хмурит брови и поправляет очки.
– Большинство людей предпочитают вообще его не делать. Лишь десять процентов тех, кто находится в группе риска, отваживаются на такой шаг.
– Почему? – хрипло спрашиваю я. Интересно, отчего это Брук о подобной статистике не упоминала?
– Главным образом потому, что все равно ничего нельзя изменить. Не поможет ни операция, ни химиотерапия, ни удаление органа, как в случае с другими болезнями. Такой реальности трудно смотреть в лицо. – Что мне нравится в докторе Голде, так это то, что он всегда называет вещи своими именами. Люди отказываются делать тест, потому что боятся узнать результат. Что тут еще добавить? Вопрос в том, сколь много информации ты сейчас способна вынести. Потому что, пройдя этот путь до конца, уже не сможешь повернуть назад.
Пожалуй, я передумала. Что мне не нравится в докторе Голде, так это то, что он всегда называет вещи своими именами.
* * *
Тем вечером, ворвавшись в комнату Брук, нахожу ее сидящей на потертом стуле перед компьютером, на экране которого открыт форум, посвященный болезни Гентингтона.
– Ты знала, что большинство людей предпочитают вообще не проходить тестирование?
– Да, разумеется, мне это известно, – отрывисто отзывается она, продолжая просматривать сообщения на экране. Несколько последних недель она пребывает в раздражении. Возможно, сожалеет, что пропустила семестр ради «активного изучения информации» по болезни Гентингтона, ведь на самом деле мы не можем проявить никакой активности, пока не будем знать результаты.
– Доктор Голд говорит, что девяносто процентов людей предпочитают не делать тест, – повторяю я. – Не наталкивает ли это тебя на мысль, что они знают что-то, нам неизвестное?
Похоже, и эти сведения не стали для Брук неожиданностью. Она по-прежнему не отрывает взгляд от экрана, отказываясь смотреть на меня.
– Если хочешь знать мое мнение, данные искажены. В прошлом к БиГи относились с большой враждебностью. Готова побиться о заклад, что если бы молодежь из группы риска подвергалась большему контролю, процент протестированных был бы куда выше.
Я собираюсь было настоять на своем, но тут замечаю, что прямая точно палка сестра вдруг как-то увяла. Споры, ругань – именно об этом она меня предупреждала. Мы должны выступать единым фронтом, а я в данный момент вовсе не мирным флагом размахиваю.
Брук наконец поднимает голову и выдыхает, расслабляя сжатые в кулаки руки. Я замечаю на ее левой ладони маленький фиолетовый кристалл.
– Красивый какой, – говорю я в надежде, что удастся сменить тему разговора.
