Часы показывают пять. Вот и все – в колледж я не еду.
Глава 19
Когда в поле зрения наконец появляется Ту-Харборс, я не знаю, радоваться мне или грустить.
Бен с Кертисом спрыгивают на причал, чтобы привязать катер, а мой телефон трижды пиликает, сигнализируя о входящих сообщениях. Тех самых, которые я не получила на Авалоне. Все от Нины.
Нина:???? Твое молчание меня убивает.
Да где же эта ссылка?
Я схожу на берег и, ничего никому не объясняя, бегу по причалу прямиком к веранде ресторана, где обычно можно поймать более-менее приличный Wi-Fi.
Да, повезло. Открываю вложение и жду, пока оно загрузится, замерев на месте из опасения, что, если пошевелюсь хоть чуть-чуть, соединение может быть сброшено. Наконец, вот она – статья от CNN.
«Прорыв в лечении болезни Гентингтона».
Я моргаю и моргаю, пока наконец зрение не проясняется настолько, чтобы я смогла прочесть текст.
Лекарства не нашли. Пока нет. И все же новость важная. Опубликованы первые результаты испытаний препарата, о котором говорил доктор Голд, – того самого, который начали применять на людях, страдающих от болезни Гентингтона, для подавления или облегчения проявления симптомов.
Похоже, препарат зарекомендовал себя гораздо лучше, чем надеялись врачи. Они называют это исследование самым многообещающим за последние двадцать пять лет.
Я внимательно вчитываюсь в последнюю строчку:
«Если препарат продолжит оправдывать ожидания, то может быть запатентован в течение последующих пятнадцати лет и будет бороться с восьмьюдесятью процентами проявлений болезни Гентингтона».
В течение последующих пятнадцати лет.
Черт подери! Неудивительно, что Нина мне весь день телефон обрывает. Если эффективность лекарства будет доказана до того, как у меня проявятся симптомы…
Значит, у меня еще может быть шанс на нормальную жизнь.
Ну, или почти нормальную – о какой я и мечтать не смела. С этим препаратом я смогу дожить до шестидесяти, не страдая от симптомов болезни.
Ноги у меня подкашиваются, и я сажусь на ближайший свободный стул.
Я настолько зациклилась на том, какими будут мои промежуточные годы – и сколько именно времени мне отпущено, – что вопросы «А если…?» вообще не приходили мне в голову – как и мысли о революционных препаратах.
«Это в корне меняет дело», – говорит ведущий специалист. Долбаный ведущий специалист!
В моей голове ослепительным светом вспыхивает лампочка новой мысли. Что, если мне не придется менять всю свою жизнь из-за треклятого конверта?
Наконец до меня начинает доходить, о чем на днях толковал Бен. Нужно прямо сейчас делать то, что хочется, не позволяя никому и ничему это испортить. Если я буду принимать каждое решение с оглядкой на болезнь Гентингтона, то никогда ничего не выполню правильно. Мне следует продолжать жить той жизнью, какой я жила до появления злосчастного белого конверта. И, прежде всего, необходимо пойти в колледж.
Часы на экране телефона спускают меня с небес на землю, показывая тридцать две минуты шестого.
Крайний срок миновал.
Меня захлестывает жаркая волна горького разочарования. Я поняла, что мне действительно нужно, как только это стало для меня недоступно. Снова.
Раздражение на саму себя продолжает клокотать в душе, но тут в голове что-то щелкает, и я припускаюсь бегом к дому Синтии, будто мне в кроссовки по усилителю скорости вмонтировали. Рывком открыв дверь, я мчусь в свою комнату, воодушевляясь все больше и больше. Не колеблясь ни секунды, просматриваю мейл и набираю указанный внизу номер.
Она отвечает после первого гудка.
– Тренер Джейкобсон?
– Да? – отрывисто бросает она, явно привыкшая ценить каждую секунду своего времени.
– Здравствуйте, это Эбби Фриман. Я хочу играть в вашей команде осенью.
– А, здравствуй, Эбби!
Я делаю глубокий вдох и продолжаю:
– Простите, что не отвечала на ваши мейлы. Мне нужно было разобраться с некоторыми семейными проблемами… очень непростыми.
– Жаль это слышать, – сухо говорит она. Голос ее ничуть не смягчается.
– Я ужасно себя чувствую оттого, что пропустила крайний срок подачи документов.
– Означает ли это, что ты все еще хочешь быть в нашей команде?
– Да. – В ответ молчание. Что ж, буду умолять, если это необходимо. – Очень, очень хочу.
Тренер вздыхает.
– Для кого-то это будет непростой сделкой.
Что она имеет в виду? Есть ли у меня шанс или уже нет?
– Я думаю, что ты станешь хорошим приобретением для команды, тем более сейчас, когда наш лучший доигровщик завершил обучение.
Я даже дышать не смею.
– Давай поступим так: я сама улажу вопрос с приемом, если ты мне сегодня же пришлешь требуемые документы. Опоздаешь – и я ничем не смогу тебе помочь.
– Договорились. – Мысленно я исполняю танец счастливой Люси. – Спасибо вам, тренер Джейкобсон.
– До встречи осенью, Эбби.
Нажав отбой, я тут же набираю номер Бена. У него есть Wi-Fi-роутер, через который он отправляет отснятый материал, и я хочу попросить воспользоваться этим устройством, чтобы переслать свои бумаги.
– Можешь зайти ко мне прямо сейчас? – торопливо говорю я, не давая ему даже толком поздороваться.
– Прямо сейчас? – В его голосе звучит удивление, а на заднем плане я слышу болтовню Люси и Кертиса.
– Ну, как только сможешь. И захвати свой Wi-Fi-роутер, о котором ты мне говорил. – Бен молчит так долго, что я уж думаю – он разъединился. – Алло?
– Что с тобой такое, Эбби?
– Ну пожалуйста? Я все объясню, когда придешь.
* * *
Полчаса спустя, заслышав у парадной двери голос Бена – он болтает с Синтией, – я как ужаленная спрыгиваю с кровати. Я уже заполнила все документы, и теперь мне нужен только беспроводной интернет, чтобы отправить их.
– Спасибо тебе огромное, – говорю я ему, когда мы оказываемся в моей комнате.
– Без проблем. – Он окидывает меня взглядом и вообще держится настороженно, будто не узнавая эту улыбчивую, полную энергии версию Эбби. Я его не виню. На протяжении нескольких часов ему довелось лицезреть меня в самых разных ипостасях: я льнула к нему на зиплайне, потом психовала, как ненормальная, теперь вот брызжу энтузиазмом.
– Ты принес устройство? – с дрожью в голосе спрашиваю я.
