— Знакомься, Костя, это Клиффорд, мой муж. Будущий. Клиффорд, это Костя, тоже мой муж.
— Бывший, — опередила меня женщина.
— Бывший, — подтвердила я, — один из.
Зуев дёрнул было рукой, чтобы протянуть её Клиффорду, но словно опомнился и повернул её к спутнице.
— Это Стелла. Моя будущая жена.
— Очень приятно, — сказал Клиффорд.
— Ты смотри какие вежливые! — скандально начала Стелла, — Словно это и не они сейчас орали на весь дом.
— Хотите принять эстафету? — поинтересовалась я.
— Квартиру освобождайте! — рубанула интеллигентная с виду женщина.
— Тася, ты сказала, что хотела сама мне звонить, — напомнил Зуев, решивший, видимо, соблюсти дипломатический этикет, хоть и с запозданием.
— Да вот, собиралась тебе сказать, что я хочу переехать из этой квартиры, и нам с тобой нужно решить, что с ней делать.
— Ничего мы с ней делать не будем, правда, Котя? — сказала Стелла, — Мы сами тут жить будем. Вы пожили, теперь мы поживём.
— Так будет справедливо, — подтвердил Зуев.
— Несомненно, — вдруг согласился Клиффорд.
— При условии выплаты мне половины стоимости квартиры, — добавила я, — можно в рассрочку. Всё-таки я регулярно передавала Косте деньги, поэтому так будет справедливо.
— Ничего мы платить не будем, правда, Котя?
— Тогда придётся всё-таки сделать это, — вздохнула я, печально глядя на Клиффорда.
— Ты считаешь — нужно? — сразу включился он.
— Дай мне свой паспорт, дорогой, — попросила я, — чтобы у будущей четы Зуевых не возникло сомнений в твоей родовой принадлежности.
После нажатия на одну из кнопок комбинезона в руках у Клиффорда появился российский паспорт. Я мельком взглянула — фамилия была написано правильно.
— Если ты ничего мне не заплатишь, Зуев, тебя скоро ждёт очень весёлая жизнь вместе с цыганским табором в однокомнатной квартире. Ты будешь иметь возможность слушать их знаменитые песни целыми днями. У них даже фамилии музыкальные, видишь? — я сунула под нос бледному Зуеву раскрытый паспорт Клиффорда, — свою долю в этой квартире я уступлю родственникам Клиффорда. По одной тридцатой доли на каждого из семьи, чтобы они все имели право тут проживать. Не считая детей.
— Хотите я вам прямо сейчас спою? — дружелюбно спросил Клиффорд, — новую песню про Алку на пляжу.
— Бей их, Котя! — вдруг завопила Стелла, — ты цыгана бери, а я — шопоголичку!
И Стелла рванула ко мне прямо через кресло, за спинкой которого я стояла. Это кресло имело колёсики в качестве ножек, и я, пытаясь увернуться от нападения, повернула кресло за спинку. Кресло развернулось на сто восемьдесят градусов и Зуев имел возможность полюбоваться на оскаленное выражение лица будущей жены вместе с её выпученными глазами и скрюченными пальцами, готовыми вцепиться и рвать на клочки то, что им подвернётся. Вот я б на месте Зуева тут же раздумала жениться на такой фурии, а его это почему-то завело, словно он принял какого-то озверина. Он занёс над головой сжатые кулаки и шагнул к Клиффорду.
Ну, собственно, и всё. Что именно сделал Клиффорд, я даже заметить не успела, но после этого мой бывший муж мирно прилёг возле ног будущего, а его невеста завопила громче автомобильной сигнализации:
— Ууубиииилииии!!!
Участковый полиционер невозмутимо сидел за кухонным столом и составлял протокол.
— Какие именно звуки, доносящиеся из этой квартиры, вас потревожили? — спросил он бабу Дусю, наконец-то прорвавшуюся в мою квартиру на законном основании.
— Сперва сегодня тут завывал Андрейка, — с энтузиазмом взялась перечислять старая грымза.
— Андрюшка, — поправила я её.
— Точно, Андрюшка, — благодарно кивнула она мне.
— В котором часу это было? — спросил участковый для протокола.
— В девятнадцать пятьдесят семь, — отвечала партизанша.
— Потом? — спросил страж порядка.
— Потом он завывать перестал, и Таисья сказала, что скоро выходит за него замуж. Тогда я позвонила Косте Зуеву и сообщила ему, что на его часть жилплощади посягает посторонний.
— Андрейка, — кивнул полицейский.
— Андрюшка, — поправила его баба Дуся, — и Костя сразу пришёл и привёл с собой какую-то постороннюю женщину.
— Я не посторонняя, — вскинулась Стелла, — я его жена! Будущая.
— Ой, не приведи господь, — осенилась крестом баба Дуся, — таких горластых нам в соседи!
— Дальше что было? — спросил участковый.
— А потом — крик такой, что хоть святых выноси! Это, значит, вот эта горластая в очках кричала, мол, убили.
— Кого именно убили? — невозмутимо записывал полицейский.
— А кого убили — не видела, врать не буду, — чопорно поджала губы баба Дуся.
Участковый вопросительно посмотрел на Стеллу.
— Они напали на Котю, — заявила та, — и лишили его сознания.
— На вас напали? — спросил участковый Зуева.
— По правде говоря, я этого не помню.
— У вас болит что-нибудь?
— Да, желудок иногда прихватывает. Гастрит у меня, знаете…
— Гастрит к делу не относится! Побои снимать будете?
— Откуда снимать?
— С тела! — начал закипать полицейский.
— Котя! — восторженно взвыла Стелла, так громко, что все остальные присутствующие поморщились, — раздевайся, побои искать будем!
— Не буду я раздеваться! Нет на мне никаких побоев.
— Как же нет, когда на тебя напали? Чего ж ты тогда на полу разлёгся? — возмутилась Стелла.
— Зачем вы напали на Константина Зуева? — строго посмотрел участковый на нас с Клиффордом.
— Жилплощадь, небось, делить не хотели, — ехидно вставила баба Дуся.
— Господин полицейский, у меня сохранилась аудиозапись того разговора, — сообщил вдруг Клиффорд, — я решил сделать её, когда увидел, что наши гости желают перевести возникшую напряжённость в горячий конфликт.
— Включайте, — заинтересовался участковый.
Клиффорд нажал какую-то кнопку на комбинезоне, и все услышали его доброжелательное: "Хотите я вам прямо сейчас спою? Новую песню про Алку на пляжу". И следом: "Бей их, Котя! Ты цыгана бери, а я — шопоголичку!"
— Что же вы, гражданка, воду тут мутите, органы правопорядка в заблуждение вводите? — гневно спросил полицейский Стеллу.
— На порядочных людей нападаете и соседям отдыхать мешаете? — скопировала его взгляд и тон баба Дуся, — Хулиганка!
— Они не отдают нашу жилплощадь! — пожаловалась Стелла.
