Вкладываю холодную руку в его теплую сухую ладонь, и, слегка пожимая, разворачиваю, ища на безымянном пальце кольцо или следы его наличия. Но их там нет.
- Анастасия Шелест.
- Я буду звать Вас Ася.
- Ну, раз уж Вы Тургенев…
- Может, чаю? Вам нужно согреться, чтобы не заболеть. Друг говорил, здесь отличный липовый сбор с медом и душицей.
Мужчина смотрит на меня приветливо. Но я еще слишком хорошо помню его безумную улыбку, чтобы расслабиться. Сто лет не знакомилась в барах. Будем честны, я сто лет и не была в барах.
Подняв ладонь с тонкими музыкальными пальцами и аккуратными ногтями, Иван делает знак бармену.
Через секунду приветливый и одновременно устрашающий дядя Жора материализуется перед нами, отсвечивая белыми рогами.
- Два липовых чая с душицей – говорит Тургенев.
- И 50 грамм коньяка – видит бог, он мне просто необходим.
Через минуту перед нами стоят две дымящиеся глиняные чашки, маленький железный кубок на тонкой ножке с горячительным напитком и в комплект к нему металлическое блюдце с тонко нарезанным лимоном.
Без лишних слов залпом выпиваю коньяк, и, не дыша заедаю лимоном. Спиртное обжигает горло и пищевод. Наконец внутри разливается тепло. Подвигаю чай и с наслаждением втягиваю душистый аромат луга и пыльцы. Жадно пью сладкий напиток. Но дрожь в теле не унимается. От нее не спасает ни чай, ни коньяк, ни теплый пиджак собеседника.
Подперев голову левой рукой, правой я держу теплую чашку. Но вместо того, чтобы согревать мои пальцы, чай сам становился холодным. Мы повторяем заказ. В том числе коньяк. Вторая рюмка спиртного расслабляет и вводит в состояние философской задумчивости.
Я откровенно ною и жалуюсь этому случайному знакомому на пережитые за неделю несчастья и беды. У меня нет желания понравится Тургеневу, он – просто свободные уши, в которые я безжалостно вливаю скулеж, печали и негодование. Настаиваю на том, что меня прокляли, чем вызываю у мужчины тихий грудной смех, который почему-то не обижает меня, а лишь подталкивает к дальнейшим откровениям.
Иван внимательно выслушивает потоки бреда, пока я снова повторяю заказ. А потом негромко рассказывает какие-то небылицы про Хрущева, неизвестные факты о его поездке в Америку и забавные исторические анекдоты.
Странный вечер. Странное место. Странные люди, которые на деле совсем не такие, какими кажутся.
Я улыбаюсь, а Тургенев больше не напоминает рекламу стоматологической клиники. В какой-то момент, я вдруг осознаю, что могла бы слушать его вечно. Обволакивающий лирический, как у барда, голос, правильные грамотные речевые обороты, отсутствие слов-паразитов, интересные рассказы, наполненные глубоким смыслом, над которым можно долго рассуждать. Все это позволяет мозгу, забитому отчетами, счетами, договорами, тендерами, условиями, входящими письмами и требованиями отдыхать. Мне становится тепло. Уютно. Сонно.
Иван, заметив мою усталость, предлагает подвезти до дома. Я же только согрелась и заметно опьянела, а потому решаю не отказываться от столь любезного приглашения. Мерзнуть в сырости или ехать в прокуренном такси не хочется от слова совсем. Пока мужчина, расплатившись за наш чай и мой коньяк, ушел прогревать автомобиль, я забираю у Дяди Жоры зарядившийся смартфон и вызываю эвакуатор. Нетвердым языком едва ли не на пальцах объясняю, откуда следует забрать автомобиль и куда доставить.
Мужчина возвращается спустя пять минут, неся аромат холода и дождя. Он забирает мое убитое пальто с вешалки, тяжелую дизайнерскую сумку, помогает спуститься с этой нереально высокой табуретки и, осторожно не снимая с моих плеч свой уютный пиджак и придерживая за талию, провожает в теплый автомобиль.
Такой джентльмен!
Вещи отправляются на заднее сидение. Мужчина занимает водительское кресло и трогается. Из динамиков поет лучшую песню о любви Високосный год, в салоне пахнет мятой и лимоном, за окном бушует ненастье, а я, словно младенец в теплом коконе, окутана заботой, теплом, вниманием и невероятным ароматом Тургенева. Так хорошо. И так странно. От нахлынувшего блаженства и уюта я жмурюсь, ощущая мягкое покачивание плавного хода автомобиля…
Глава 6.
ИВАН
Я смотрю на девушку в своей постели и не могу поверить, что это происходит со мной. С каких пор я цепляю в захудалых барах малолетних неформалок, плачу за их выпивку и пьяных вдребедан везу к себе домой? Неужели я настолько отчаялся в попытках наладить личную жизнь? Это все Зайцев виноват со своими нравоучениями. Отношения без обязательств. Что за чушь?!
Но Ася была такой милой и несчастной. Несла какой-то бред про проклятие. Жаловалась на нелепые неурядицы. На то, как к ней на работе приставал замдиректора. На то, как прорвало трубу на кухне, затопило соседей, и испортились обои, которые она выбирала две недели. На дурацкий будильник, не прозвеневший с утра в понедельник, что повлекло опоздание на супер-важную встречу. На горе-подружку, превратившую ее волосы во флаг Зенита. А еще на соседа-Сатаниста, всю ночь призывавшего к убиению девственниц, на идиотскую сломанную кофеварку, стоящую, как крыло самолета, и даже на свой собственный глаз.
Это звучало так по-детски, очень наивно и отчаянно. Я почувствовал себя мудрым и сильным, улыбаясь немного иронично и участливо, как старый Гендальф маленькому хоббиту. Не смотря на внешний вид и, принимаемый ею на душу коньяк, Ася не казалась разбитной девицей, шастающей по барам в поисках компании на вечерок. Она не отталкивала. Притягивала.
Мне хотелось обнять девчонку за ее узкие плечики, согреть ее маленькие ладошки, поцеловать в ультрамариновую макушку и защитить от всех невзгод, укрыв за своей спиной. Наверное, так чувствуют себя отцы, когда их крошечные дочери обиженно тычут в соседского мальчишку, дергающего за косички, рыдают над сломанной куклой и требуют платье принцессы из мультика.
И если еще сначала я был настроен на легкий флирт и ни к чему не обязывающую ночь, старался следовать идиотским правилам соблазнения, которыми напичкал меня неугомонный Зайцев, то узнав Мальвину чуть ближе, понял, что не смогу так поступить. Уж точно не с этой девчушкой. Ранимой, продрогшей, уставшей и такой крошечной.
Я перестал давить из себя улыбку, пытаться прикоснуться к ней и делать навязчивые комплименты. Ася без зазрения совести глушила коньяк из странной рюмки, не хуже нашего проректора – не морщась, не давясь, да и вообще без особых эмоций. Жевала лимон, от одного вида которого мою челюсть сводило оскоминой. Пила липовый чай, настолько горячий, что клянусь, он булькал прямо в чашке. И совершенно не поддавалась на мое неумелое соблазнение.
А еще Ася смотрела на меня задумчиво, подперев голову левой рукой и слушала. Странная девчонка с удовольствием ловила каждое слово из «заунывной исторической бредятины», как сказал бы Серый. Мило улыбалась, вставляла хлесткие комментарии и вообще заметно расслабилась, отчего в ее лице проглядывалась невыносимая усталость и замотанность.
