Надо срочно помыться.
Сбрасываю уютное платье, белье и закидываю их в стиральную машину. До возвращения хозяина все должно уже высохнуть.
Сама же шагаю в ванную и наслаждаюсь живительными горячими струями. Ощущение, что заново рождаюсь.
На полочках только мужские принадлежности, их и использую. А еще в стаканчике нахожу запечатанную зубную щетку.
Нет, все-таки этот мужчина идеален.
Хотя, может, он частенько таскает домой пьяненьких дам, снятых в баре. Почему-то так думать не хотелось.
Я мою трижды голову и отскабливаю каждую клеточку своего тела. Вылезаю. Нахожу в шкафчике чистые полотенца. В одно заворачиваюсь сама, вторым оборачиваю синюю голову.
Из ванной я выхожу, как Венера из морской пены – чистая, свежая, румяная и благоухающая.
Возвращаюсь в комнату, где я очнулась и падаю в прохладные объятия мягкой широкой кровати. Так всегда после ванной. Мне хочется немного полежать, не шевелясь. Дать телу остыть.
Ко мне тут же присоединяется рыжий мурзик. Тыча холодным носом в мою щеку, кот мурчит, как автоматная очередь. Пфррррррррр… Его жесткие усы щекотят шею, повышая градус моего настроения.
Я всегда хотела завести кота. Но бедное создание сдохло бы через неделю от голода и холода, ожидая нерадивую хозяйку с работы. У меня попросту бы не было времени ухаживать за ним. Поэтому сейчас я счастливо наслаждаюсь вибрирующим урчанием, теплыми мягкими лапками с розовыми подушечками, ленивым прищуром хитрых зеленых глаз, нежным пухлым животиком и шершавым, как наждачная бумага, языком, лижущим мою руку.
Спустя десять минут чувствую дикий голод. Ощущение такое, что вместо желудка у меня черная дыра, зияющая пустотой. Слышу, как пиликает стиральная машина.
Встаю вместе мяучелом и заправляю кровать. Топаю в ванную. Развешиваю нижнее белье на горячем полотенцесушителе, платье отправляется на сушилку рядом.
Забрасываю в стирку использованные мною полотенца. В зоне видимости никакого халата не обнаруживаю, а рыться по шкафам будет уж совсем наглостью с моей стороны. Надеваю голубую форменную футболку и пушистые шерстяные носочки (что за прелесть!).
Захожу в кухню. Рыжий моторчик покорно сидит у холодильника, как сторожевой пес, и сверлит меня жалобным взглядом.
Мау.
- Эх, рыжик. Хозяин твой запретил тебя кормить. Но мы ему ничего не скажем. Ты ведь составишь мне компанию, дружочек?
Мааау.
Холодильник благодатно распахивает душу и не скупится на дары. Иван что-то говорил про суп. И я нахожу его в фарфоровой, мать ее, супнице! СУПНИЦЕ!
Он точно Тургенев?
Не Романов, нет?
Я точно нахожусь в квартире у одинокого мужчины?
Больше похоже на царскую усадьбу. Ну или пансион благородных девиц.
Инспектирую кухонные шкафы. Оказывается, здесь вообще нет простой утвари. Столовая посуда, красоту которой я даже не рискну описывать, достойна самого императора, серебряные приборы со сказочно витиеватыми ручками начищенны до блеска, белоснежные чайные пары, украшенные нежными китайскими розами, стоят вокруг пузатого заварочного чайника на льняной салфетке с вышитыми на ней инициалами. Б.М.А.
Красиво. Благородно. Уютно.
Мы трапезничаем вместе с котом, пьем кофе, принимаем лекарства.
Я сыта, довольна, чувствую прилив бодрости и сил.
Убрав за собой, отправляюсь в гостиную. Надо позвонить Костику. И Ларисе.
Сын на звонок не отвечает. Лариса же, напротив, тараторит без умолку, выливает потоки информации и задает миллион вопросов. Разговор получается долгим, но продуктивным. В процессе устраиваюсь на изящный диван, на краю которого аккуратно сложен комплект постельного белья и вязаный плед. Видимо, Тургенев, спал здесь, пока я бредила в его спальне.
Перезванивает Костик.
- Сыночек, привет!
- Мам, привет! Ты как? Тебе уже лучше? – спрашивает сын. Значит, он в курсе, что я болею. Но откуда?
- Да, родной.
- Ты нас выпугала до полусмерти. Тургенев твой от страха чуть коньки не отбросил.
Жар мгновенно приливает к лицу. Костик знает про Ивана!? Откуда? Едрена-Матрена! Что мой сын теперь подумает о своей матери!?
- Да я … Э… Ты знаешь Ивана? – решаюсь спросить.
- Познакомились в воскресение. Я заезжал к вам. Он вроде ничего такой. Странноватый малость. Но вроде хороший.
- Угу. Так ты приезжал? – у меня даже слов нет.
- Конечно. Хотел домой тебя забрать, но ты горела вся, как печка. В общем, мы поговорили, решили, что Иван присмотрит за тобой.
- Э… Ясно. Костик, ты не подумай ничего такого… Тургенев просто знакомый… и…
- Да ладно, мам! Я же все понимаю. И я честно рад, что ты не одинока.
- Нет, Кость. Все не так.
- Ма, мне пора! У меня тут суперкросс, вообще-то.
- Костя!
- Люблю, целую! Пока!
В смятении и растерянности я поджимаю под себя замерзающие ноги. Меня начинает бить легкий озноб. Кажется, температура стала повышаться. Я развернула лежащий рядом вязаный плед и укрылась. Меня мгновенно окутал знакомый запах. Волнующий и вместе с тем убаюкивающий. Запах Ивана Тургенева.
Закрыв глаза, я втягиваю тонкий аромат пледа. Короткими вспышками всплывают воспоминания о ласковых сильных руках на горячей коже, о мягких губах на горячем лбу, о тихом голосе, повторяющем «все будет хорошо, Мальвина».
Рядом со мной тут же примостился рыжик. Под мерное тарахтение животного я проваливаюсь в дрему, из которой вскоре выныриваю, разбуженная тревожным непрекращающимся звонком в дверь.
Глава 8.
На цыпочках крадусь к входу. Не включая в коридоре свет, осторожно отодвигаю заслонку и смотрю.
Перед дверью стоит невероятно красивая женщина. Огненно-рыжие блестящие локоны струятся упругими волнами на худенькие плечи. Полные алые губы, недовольно поджаты. Умело накрашенные глаза с идеальными стрелками полуприкрыты.
Девушка звонит, не переставая, а потом, тряхнув идеальными локонами, смотрит в глазок прямо на меня.
- Быстро открыла дверь! – слышу ее низковатый глубокий голос. – Я знаю, что ты там, Ваня предупредил!
Оу. Это знакомая Ивана? Это его девушка?
Почему-то эта мысль больно скребнула сердце.
Набрав полную грудь воздуха, я поворачиваю замок и распахиваю дверь, впуская гостью.
Она врывается в квартиру, подобно фурии. Как сметающий все на своем пути ураган. Одаривает меня презрительным взглядом, косясь на голые ноги, едва прикрываемые голубой футболкой Костика.
