Как бы там ни было, я в очередной раз по-новому взглянула на Гуся. За все время моего здесь пребывания, я ни разу не усомнилась в том, что он родной отец Егора. Таможенник любит его, это видно, чувствуется во всем – во взгляде, в тревоге, в голосе…
«Он дал мне все» - вспоминаются слова Егора.
Похоже, что действительно дал…
Вечер набирал обороты, солнце уже начало опускаться, и жара отступила. Началось воистину праздничное застолье, к которому присоединился и Егор, с вполне нормальным настроением.
Макс бренчал на гитаре, Соня ему подмурлыкивала, Виолетта под косыми взглядами поджавшей губы в молчаливом протесте Семеновны жалась к плечу ее любимого мальчика. А тот в свою очередь время от времени задумчиво всматривался в отца. Вениамин же травил байки из жизни таможенной службы, скопившиеся в его арсенале за много лет работы в данной сфере.
Я же не могла перестать думать о том, что узнала. Смотрела на красивого, высокого голубоглазого парня, живущего в роскошном доме, учащегося в престижном вузе, окруженного любовью и заботой, и пыталась представить маленького мальчика, потерявшего одного за другим всех родных и близких.
Сердце щемило от боли.
Я, конечно, знакома с сиротским миром и его жестокими законами, но по сравнению с Егором, мне было проще. Во-первых, я абсолютно не помнила своих родителей. Как ни пыталась. Очень смутными были воспоминания о моем первом детском доме и о том, как я вообще туда попала. Все они были разрозненными, не подходящими друг другу, не складывающимися воедино, словно осколки разбитой хрустальной вазы.
На самом деле, я даже сама до конца не понимала, что в моей голове было правдой, что вымыслом, а что попросту приснилось. Осознанные воспоминания мои начинаются с поступления в кадетский корпус для девочек. Все, что было до этого – покрыто густой пеленой.
- А вы уже назначили дату свадьбы, Вениамин Аркадиевич? – оглушил меня вдруг вопрос улыбающейся Виолетты, примостившей затылок на плече Королева.
Тот, к слову, даже жевать перестал, вопросительно подняв свои идеальные красивые брови, глядя на Гуся.
А вот начальник таможни не растерялся совершенно. Его широкая ладонь с холодными пальцами мерзким ужом скользнула на мою талию и по-хозяйски притянула к жесткому мужскому телу.
- Конечно, - спокойно ответил Гусь, - Нам нравится конец августа – начало сентября, да, милая?
МИЛАЯ!
- Как тебе будет угодно, Вениамин. Ты же знаешь, брак для меня – пережиток прошлого, в наше время штамп в паспорте лишь условность.
- Вот как? – изумилась Котлета, - Вынуждена не согласиться, Женева. Брак для девушки – это статус, гарантии, уверенность. По-моему предложение руки и сердца как нельзя лучше показывает серьезность отношений с мужчиной, его любовь и доверие. Брак – это семья, это дети, в конце концов. Вы же собираетесь нарожать кучу маленьких Гусят?
От щебетания этого пухлоклювого зяблика меня уже слегка потряхивало. И я бы простила ей столь раздражающий порок, если бы не видела ехидства в ее темных глазах.
Идеальная злобная сучка!
- Мы не заглядывали столь далеко, Виолетта, - спокойно ответил Гусь, - Женева достаточно молода, чтобы просто наслаждаться жизнью.
- Конечно-конечно, Вениамин Аркадиевич. Просто вы такая красивая пара! Смотритесь, как два прелестных белокрылых голубка! – тут эта бронзовая, словно статуэтка, актриса очень натурально прослезилась и стала махать перед своим кукольным личиком ладошками, - Простите, столько эмоций! Это так здорово, когда люди встречают свою истинную любовь! По вам же видно – созданы друг для друга, правда, Егор?
- Мгм… - то ли согласился, то ли откашлялся Королев.
- Глядя на вас, хочется сказать только одно… Я, уверена, все меня поддержат… - Котлета сделала демонстрационную паузу и, смахнув хрустальную слезинку, громко воскликнула – ГОРЬКО!
Глава 27.
Егор уронил вилку. Макс – сбился с аккорда. Соня сфальшивила все до единой ноты. Семеновна презрительно поджимала окруженный морщинами рот.
Повисла неловкая тишина. Похожее ощущение бывает перед надвигающейся грозой, когда уже сверкнула ослепляющая молния, и ты точно знаешь, что в следующие несколько секунд грянет раскат грома.
- Ну, же, ребята, поддержите меня! – не унималась Котлета, с еще большим усердием принявшаяся выкрикивать заветное слово, - ГОРЬКО! ГОРЬКО! ГОРЬКО!
Ах, ты ж, фарш пережаренный!
ЕЩЕ И ПОДМИГНУЛА МНЕ, СТЕРВА!
Нестройными голосами подхватили ее ГОРЬКО и остальные присутствующие – Максим, Соня, Егор…
ЕГОР!
Ну-ну!
И тебе горького захотелось, котеночек?!
Вениамин Аркадиевич сиял, как звезды на погонах праздничного кителя! Весьма фальшиво, надо сказать. Улыбался так неестественно широко, что его губы вот-вот норовили растрескаться. Хуже того – он встал и потянул меня за собой, будто мы и есть настоящие жених и невеста на свадьбе, и каждый приглашенный гость считает своим долгом требовать у молодоженов поцелуй.
Все вокруг внимательно смотрели на нас и ждали, с застывшими лицами и, не верящими до конца в реальность происходящего, глазами. Так маленькие дети ждут огней на праздничной елке после волшебной мантры «раз, два, три, елочка, гори!»
Поцелую быть – это совершенно очевидно.
Неминуемо.
Как гибель Помпеи с момента извержения Везувия.
- Милая…
Я, как могла, изобразила подобие улыбки, положив ладони на гусиные плечи, и в следующий миг холодные пальцы Вениамина запутались в волосах, притягивая ближе голову, а сухие губы впились в мой рот.
От страха у меня замерло сердце, а глаза автоматически зажмурились.
Спасибо! Спасибо, Господи, что он не сует в мой рот язык!
Именно об этом думала я в течение тех пяти секунд, пока губы начальника таможни прижимались к моим в весьма целомудренном поцелуе. Было страшно выдать искреннюю реакцию, ведь я реально опасалась, что почувствую глубокое омерзение от одного только прикосновения, что меня затошнит, если язык Гуся, касавшийся его потемневших от времени зубов, протолкнется внутрь, что мне захочется с хлоркой промыть свой рот, чтобы навсегда избавиться от вкуса его старческой слюны.
Так оно и было.
Я не обманулась ни в чем.
Разве только в том, что меня затошнило и без проникновения его языка.
Впрочем, Вениамин тоже явно не испытывал какого-либо удовольствия. Каждая мышца на его теле напряглась. Я чувствовала их твердость под ладонями, лежавшими на плечах начальника таможни, ощущала скованность, неприятие и немного раздражения.
Но удивиться реакции мужчины при этом не получилось. Я и раньше, по вполне понятным причинам, догадывалась, что Гусь совершенно не жалует данный вид ласки. Это вообще-то наш первый поцелуй! И тот вынужденный.
