– Я тебе разрешаю, милая. Поплачь. Со мной можно.
Инга уткнулась в ее плечо и зарыдала. Горько, жалобно.
Елена поняла – Инга была на грани и пригласила кого-то со стороны от отчаяния. Как же ее все «берегли», чтобы ребенок позвала на помощь мало знакомого человека.
«Они не разрешают мне плакать».
Она тоже запрещала себе показывать слабость, в одиночку терпела боль, носила в себе огромный груз потерь и страхов. Не позволяла эмоциям открывать свою душу – рваную и больную. Истерзанную непростой жизнью.
И Елена позволила себе эту маленькую слабость. Заплакала вместе с больным ребенком, и каждая в слезах отпускала уставшую боль.
А ведь и вправду стало легче.
– Пошли, погуляем? – Елена заботливо вытерла Инге слезы. – Насидишься еще в палате.
Девушка кивнула, хотя не хотела никуда идти. Пошла за Еленой больше из благодарности, но как только они оказались в уютном дворе клиники, улыбнулась. На улице стояла прекрасная погода молодого лета, и все вокруг тонуло в лучах теплого солнца. Что-то изменилось вокруг, а может, в ней самой. И это было удивительно приятно.
Сначала молча ходили по дорожкам, чуть задерживались, разглядывая скульптуры и причудливые клумбы, но Инга быстро устала.
– Я сейчас еле ноги таскаю, – призналась она, присаживаясь на лавочку в беседке. – Простите меня.
– Нашла, за что извиняться, – Елена селя рядом, приобняла ее. – Ты очень сильная.
– Я за другое прошу…
– Боже! – Елена закатила глаза. – Да что ж это у меня за неделя-то такая, все извиняются. Ты-то за что?
– Это была моя идея писать вам СМС про мужа…
Инга была готова к тому, что Елена оттолкнет ее, перестанет обнимать, может, уйдет. Но удивилась, когда услышала ее тихий смех.
– Да ты провидица, милая! Нервы конечно попортила, но заешь, это было что-то вроде подготовки. Я один хрен спалила кобелину. Вот только не пойму, – она чуть отодвинулась, заглянула в испуганные глаза девушки. – А на фига?
– Я очень хотела, чтобы вы были с нами.
– И зачем?
– А вы меня не помните?
Елена все же отодвинулась, внимательно посмотрела на Ингу. Покачала головой.
– Нет. Тебя я бы запомнила.
– Лет пятнадцать назад вы работали на складе у моего папы. Помните «Хозтовары оптом»?
– Ну конечно. Мы тогда с Юрой были в неплохих отношениях. Он помогал мне, когда Илья уезжал надолго.
– Я его дочь.
– Погоди! – лицо Елены озарила широкая улыбка, Инга улыбнулась в ответ, подхватив ее веселое настроение. – Ты та самая малышка-пухляшка, которая бегала ко мне в подсобку пить чай?
– У вас очень вкусные плюшки. И я помню, какая вы добрая и заботливая. Вы совсем не изменились.
– Ой, ну за смущала прям. Юра не говорил, что у тебя больное сердце.
– Это началось лет в пятнадцать, – Инга села так, чтобы чувствовать плечом плечо Елены. – Я заболела ангиной. Она дала осложнение. И вроде все неплохо было, пока мама не умерла. Первый приступ случился на ее похоронах.
– Милая моя девочка, – Елена снова обняла ее. – Сколько же ты вынесла.
Они сидели, обнявшись. Молчали, думая о своем. А Инга в который раз убедилась, что поступила тогда правильно, заставив Антона взять Елену на работу. И пусть все случилось не так гладко, как хотелось бы, но именно сейчас Инга получила то, что было ей так необходимо – настоящую материнскую поддержку.
– Я обязательно проснусь после наркоза, – озвучила она то, что мучило, доводило до отчаяния от страха, что ее сердце может остановиться навсегда.
– Конечно, проснешься, – Елена тронула губами ее лоб. – Кто ж будет плюшки-то мои хвалить?
Глава 29
«Я сижу у твоей заразы».
Илья прочитал сообщение и бросился в кабинет любовницы, представляя самые жуткие картины встречи Катерины и своей жены.
– Ну, здравствуй, Катюша, – медленно произнесла Елена, присаживаясь напротив разлучницы.
– Здравствуй, – Катерина недовольно скривила в меру пухлые губки. – Зачем пришла?
– В глаза твои бесстыжие посмотреть, зачем еще?
– Ну, смотри. – Катерина приподняла идеальную бровь, ничуть не смущаясь. – Лично я, то, что забрала у тебя, отдавать не собираюсь.
– Еще бы, такого мужика увела, трясись теперь над ним.
Все же Елена не рассчитывала на такой прием. Пришла, чтобы услышать извинения, в идеале поговорить, успокоить и ее и себя. Но наткнулась на откровенное хамство. Катерина точно понимала, что превосходит Елену по многим параметрам и не скрывала своего презрения, давая четко понять – Илья принадлежит только ей, а Елена даже не соперница. Так, пройденный этап жизни.
– Зря ты в него вцепилась, – Елена старательно изображала безразличие. Сложно было скрывать обиду, понимая, что проиграла. Что все, конец. Она осталась одна.
– Это не твое дело. Признай, что не нужна ему и не мешай нам.
– Да больно надо, мешать, – Елена усмехнулась. Все же красотка ее побаивается. Вот почему держит оборону – хочет добить, чтобы быть уверенной в своем положении. – Смотри назад его не верни.
– Будь уверена, не верну.
Илья влетел в кабинет и облегченно выдохнул. Просто сидят. Просто разговаривают. Даже немного разочаровался.
Елена встала, подошла к нему:
– Если бросишь ее – вернешься в семью. Больше спрашивать не стану.
Илья заколебался, метнул беглый взгляд на Катерину, снова посмотрел на жену. Елена кожей чувствовала, как напрялась разлучница, заерзала в своем кресле.
– Брошу, – уверенно ответил Илья.
– Только я не приму. – Елена повернулась к растерянной сопернице. Куда только делась бравада и презрение. Катерина смотрела на Илью так, словно он отнимал у нее что-то очень ценное. – Вот теперь живи с этим, змея.
И ушла.
Илья тут же вышел следом.
– Зачем ты так?
– Ох, Илюха, как же мне сейчас кайфово, – Елена улыбнулась, подхватила мужа под руку. – Да ладно тебе, купишь ей брюлик какой, в постели постараешься. Простит. Вон как она на тебя смотрит, аж слюнями давится.
– Давай все отменим, – сделал он последнюю попытку. – Не будем разводиться.
– Позняк метаться, Ожигов. Поехали, в суде нас ждать не будут.
В этот день супружеская пара Ожиговых официально перестала существовать.
Если бы напряжение можно было сравнить с пламенем, Григорий сжег бы все вокруг себя дотла. И когда уже мысль об успокоительном прочно засела в голове, появилась Елена.
