Троцкий стремился развить и обогатить применительно к новым условиям концепцию перманентной революции. Он писал, что развитие капитализма превратило мировую экономику в единую грандиозную хозяйственную мастерскую. Последняя требовала соответствующей политической структуры, которую капиталистический мир по самой своей природе был не способен создать путём мирной, организованной кооперации. Отсюда вытекала, по его мнению, борьба за то, какая держава обеспечит себе гегемонистские позиции в мировой экономике и политике. Такое решение, однако, не было под силу ни одной из воюющих держав обоих блоков. Всемирная социальная и экономическая организация должна была «восстать» против существующей варварской дезорганизации и военного хаоса. В результате на повестку дня становились пролетарская революция и социализм в международном масштабе. Из всего сказанного вытекала резкая критика позиций той основной части западноевропейской социал-демократии, которая оказала поддержку правительствам в их военных усилиях
[833].
Леонард Рагац не был единственным человеком, с которым у Троцкого установилось в Цюрихе личное и политическое общение. Другими его новыми собеседниками, диспутантами и отчасти единомышленниками стали Фриц Брупбахер, анархист, позже перешедший на коммунистические позиции, и Вилли Мюнценберг, германский социалист, проживавший в это время в Швейцарии (после войны он не только станет коммунистом, но и возглавит Коммунистический интернационал молодёжи, а затем «Международную рабочую помощь» — коммерческую организацию, которая официально ставила своей целью оказание помощи рабочим во время экономических выступлений, стихийных бедствий и т.п., но на деле служила удобным каналом финансирования советским правительством зарубежных компартий). Брупбахер писал через много лет: «С приездом Троцкого в Цюрих в рабочем движении возродилась жизнь, по крайней мере в одном её секторе»
[834], крайне левом.
В ноябре 1914 г. Троцкий принял новое предложение редакции газеты «Киевская мысль» — стать её военным корреспондентом, на этот раз во Франции. Троцкий переехал во Францию 19 ноября. Семья вначале жила в небольшом городе Севр, недалеко от французской столицы, а затем переехала в Париж, где поселился Троцкий. Он снова стал регулярно публиковаться в «Киевской мысли» за подписью Антид Ото, получая столь необходимые ему небольшие гонорары. Франция оставалась союзной страной, и почтово-телеграфная связь с Россией не была нарушена.
Первую заметку для «Киевской мысли» Троцкий написал уже в вагоне поезда по дороге в Париж — о мучениях раненых солдат, о женщинах в трауре
[835]. Опубликована она не была, скорее всего просто не дошла до адресатов. Первый опубликованный материал был посвящён французскому генералу Жоффру
[836]. Поразительно, но это не была статья в антимилитаристском духе, свойственном Троцкому. «Жоффру верят, Жоффра любят, — писал он. — Он сделался руководителем современной армии не по праву рождения, а по праву воспитания и труда; он врастал в армию, обогащая свои познания и свой практический опыт по мере роста и усложнения военно-технического аппарата во всём его объёме».
Однако со временем позиция Троцкого в «Киевской мысли» несколько изменилась. Тематика статей стала антивоенной, но, так сказать, осторожно антивоенной — приходилось учитывать и либеральный характер газеты, и существование двух цензур: французской и русской. В одной из корреспонденций рассказывалось, как в условиях войны идёт ревностная борьба за соблюдение «добропорядочных нравов» во французской столице (когда один из театральных критиков осмелился написать, что парижане ходят в театры, чтобы отвлечься от войны, на него обрушились другие печатные органы, и он был вынужден публично оправдываться)
[837].
Троцкий сообщал, что Париж постепенно превращался в военный город — на улицах появились раненые, которых становилось все больше. Вначале их приветствовали и стремились оказать им услуги, затем перестали замечать. Над городом стали пролетать германские самолёты, ещё чаще жители видели самолёты союзников, несущие «воздушную сторожевую службу по охране затихшего и потемневшего Парижа»
[838]. Он осторожно описывал, как падал жизненный уровень французов, и столь же осторожно подвергал критике участие социалистов в правительстве страны. Антид Ото давал убийственную характеристику французских монархистов, в частности Леона Доде — сына знаменитого писателя Альфонса Доде, автора «Тартарена из Тараскона». Тут он мог не опасаться — республиканские власти относились к монархистам сугубо отрицательно, хотя в соответствии с демократическими процедурами терпели их антиконституционные выпады
[839].
Внешне в форме беспристрастного репортажа «Русские гости во Франции» автор рассказывал о визите лидера кадетов Милюкова и других думских деятелей, которые заостряли внимание на необходимости передачи России Черноморских проливов. Речи Милюкова, констатировал Троцкий, шокировали французских политиков и журналистов, хотя они и писали о визите русских парламентариев очень мало
[840].
Репортёрский характер носили и статьи о Ницце и княжестве Монако, написанные без каких-либо политических амбиций, явно просто для заработка
[841]. Иногда Антид Ото затрагивал более острые вопросы, например цензурный режим. Но вновь, как это было однажды в Болгарии, его статья «Есть ещё цензура в Париже» прошла без проблем эти самые двойные цензурные рогатки. В ней ехидно рассказывалось, что власти говорят об отсутствии цензуры во Франции
[842]. И всё же Троцкий никак не мог удержать своих тёплых чувств по отношению к этому городу, что ярко видно по его статье 1916 г., которая так и осталась неопубликованной, ибо её автор был депортирован из Франции. О площади Звезды он писал: «Могучая звезда Парижа, откуда 12 улиц расходятся радиусами из центра. Это одно из главных средоточий великого города. Волны его жизни приливают и отливают по этим двенадцати каналам. Если площадь Согласия на языке городской архитектуры выражает красоту простора, то Place d'Etoile раскрывает гармонию в хаосе движения»
[843].
