Многие из этих источников были извлечены из архивов. Два архива были особенно важны. Во-первых, Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), в котором авторами были изучены не только документы фонда Л.Д. Троцкого (в него попали и материалы, переданные Федеральной службой безопасности России, включая те, которые были выкрадены из Парижского филиала Международного института социальной истории в Амстердаме в ноябре 1936 г.), но также материалы различных организаций российской социал-демократии и большевистской партии начиная с 1917 г., включая ЦК и Политбюро, а также личные фонды И.В. Сталина, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, А.В. Луначарского и др. Во-вторых, Хогтонская библиотека Гарвардского университета, где хранится огромный личный фонд Л.Д. Троцкого
[13]. Авторы имели возможность использовать также фонды некоторых других архивов (Государственного архива Российской Федерации, Центрального государственного архива общественных объединений Украины, Отраслевого государственного архива Службы безопасности Украины, Архива Гуверовского института войны, революции и мира, Отдела рукописей Библиотеки Конгресса США, архивы Международного института социальной истории в Амстердаме
[14]), в каждом из которых обнаруживались значительные первичные материалы, позволявшие более панорамно представить личность персонажа книги и его окружения. Весьма интересны также документы и иллюстративные материалы мемориальных музеев Л.Д. Троцкого и Ф. Кало в Мехико, столице Мексики.
Очень ценны были опубликованные архивные документы
[15], особенно те из них, которые хранятся в архивах, всё ещё закрытых для исследователей, в частности в Архиве Президента Российской Федерации.
Сам Троцкий и его супруга Наталья Ивановна Седова оставили ценные мемуары, которые, как и любой источник такого рода, воссоздают неповторимый колорит эпохи, мыслей и действий авторов, но в то же время весьма коварны, ибо легко могут увлечь в омут тех страстей, которые владели их авторами, когда они писали свои воспоминания. Поэтому, используя воспоминания и прибегая к их помощи, мы старались проверять память мемуаристов имеющимися в нашем распоряжении архивными и другими источниками.
Разумеется, мы не пренебрегали существующей исследовательской и научно-популярной литературой, но стремились каждое свидетельство, приводимое её авторами, также проверить на основе первичной документации. Особенно осторожно мы относились к так называемой «психоистории», получающей ныне все большее распространение и во многих случаях подменяющей анализ фактов и документов произвольными рассуждениями. Достаточно привести в качестве единственного примера книгу американского историка Ф. Помпера «Ленин, Троцкий и Сталин: Интеллигенция и власть»
[16], содержащую попытку психологических и психоаналитических характеристик Ленина, Троцкого и Сталина. Дальше нескольких малодоказуемых психологических гипотез и прослеживания воздействия морально-политических воззрений предыдущих поколений революционеров на формирование личности этих деятелей Помпер продвинуться не смог. В книге немало произвольных характеристик и сравнений, например меньшевикам приписывается «женский характер», а большевикам — «мужской».
Троцкий является главным или побочным персонажем массы художественных произведений, начиная с восторженных его описаний в стихах и прозе Ларисы Рейснер и завершая полусатирическими и полусочувственными образами в произведениях Дж. Оруэлла «1984» и «Скотный двор». В советской художественной литературе с конца 20-х гг. упоминание имени Троцкого как положительного персонажа, естественно, было запрещено. Только некоторым авторам во времена «оттепели» и непосредственно после неё удалось включить в свои произведения образы, в той или иной степени напоминавшие этого большевистского лидера в период Гражданской войны. Одним из таких произведений стала повесть Василия Аксёнова «Дикой». Сюжет отчасти совпадал с сюжетом в воспоминаниях Троцкого, где он рассказывал о своём выступлении перед арестованными красноармейцами-дезертирами
[17]. У Аксёнова в повести приехавший московский начальник назван комиссаром (нарком Троцкий — это и есть народный комиссар). «Он подъехал в большой чёрной машине, сверкавшей на солнце своими медными частями. Он был весь в коже, в очках и, что очень удивило нас, абсолютно без оружия». И спутники его тоже не были вооружены. Комиссар, поднявшийся на «качающуюся трибунку», вопросил, имея в виду конвоиров: «Что это за люди?.. Я спрашиваю, что это за люди с оружием?» Голос оратора был похож на «звук, что тянется за нынешними реактивными самолётами». Услышав, что это конвой, комиссар произнёс: «Немедленно снять конвой!.. Перед вами не белогвардейская сволочь, а революционные бойцы». «Товарищи революционные бойцы! — зарокотал комиссар. — Чаша весов истории клонится в нашу пользу. Деникинские банды разгромлены под Орлом!» По всему полю прокатилось «ура», и через пять минут каждая фраза комиссара вызывала восторженный рёв. Все присутствовавшие, и дезертиры и конвоиры, смотрели на фигуру комиссара «с дрожащим над головой кулаком на фоне огромного, в полнеба багрового заката, поднимающегося из-за горизонта, как пламя горящей Европы, как огонь американской, азиатской, австралийской, африканской революций»
[18].
Есть и художественные фильмы о нашем персонаже — американо-английская лента известного режиссёра Джозефа Лоузи «Убийство Троцкого» (1972) с Ричардом Бертоном в главной роли (другие роли исполняют столь известные актёры, как Роми Шнайдер и Ален Делон)
[19] и российская кинокартина «Троцкий» (1993), где его образ воплотил Виктор Сергачев. А в российской документалистике на Троцкого буквально возникла мода. По нашим подсчётам, в 1990–2011 гг. на голубом экране было продемонстрировано более 25 документальных, полудокументальных и псевдодокументальных фильмов о Троцком, ни один из которых, впрочем, не отличался глубиной
[20]. В итоге сколько-нибудь цельный образ Троцкого в художественной литературе и искусстве пока создан не был.
