Военное ведомство, во главе которого я стоял, приступило в 1921 году к реорганизации и перевооружению Красной армии, которая с военного положения переходила на мирное. Крайне заинтересованные в усовершенствовании военной техники, мы могли в тот период ждать содействия только со стороны Германии. С другой стороны, Рейхсвер, лишенный Версальским договором возможностей развития, особенно в области тяжелой артиллерии, авиации и химии, естественно, стремился использовать советскую военную промышленность как опытное поле для военной техники.
Полоса немецких концессий в советской России открылась еще в тот период, когда я был полностью поглощен Гражданской войной. Важнейшей из них по своим возможностям или, вернее, по надеждам являлась концессия авиационной компании «Юнкере». Вокруг этих концессий вращалось известное число офицеров. В свою очередь отдельные представители Красной армии посещали Германию, где знакомились с организацией Рейхсвера и с той частью немецких военных секретов, которые им показывали. Вся эта работа велась, разумеется, под покровом тайны, так как над головой Германии висел дамоклов меч версальских обязательств. Официально берлинское правительство не принимало в этом деле никакого участия и даже как бы не знало о нем: формальная ответственность лежала на Рейхсвере, с одной стороны, и Красной армии, с другой. Все переговоры и практические шаги совершались в строгой тайне. Но это была тайна главным образом от французского правительства как наиболее непосредственного противника.
Тайна, разумеется, долго не продержалась. Агентура Антанты, прежде всего Франции, без труда установила, что под Москвой имеются авиационный завод «Юнкере» и кое-какие другие предприятия. …Полудружественные связи с Рейхсвером сохранились и позже, после 1923 г., когда Крестинский стал послом в Берлине.
Со стороны Москвы эта политика проводилась не мной единолично, а советским правительством в целом, вернее сказать, его руководящим центром, т. е. Политбюро. Сталин был все это время членом Политбюро, и, как показало все его дальнейшее поведение, вплоть до 1934 г., когда Гитлер отверг протянутую из Москвы руку, Сталин являлся наиболее упорным сторонником сотрудничества с Рейхсвером и с Германией вообще».
Имея в виду прежде всего необходимость модернизации советской экономики и армии в связи с тем, что помощь мирового пролетариата отсталой России откладывалась на непонятный срок, Троцкий был одним из тех, кто с самого начала приветствовал идею восстановления политических и экономических отношений с зарубежными странами, с их правительствами и частными фирмами, в первую очередь в военной области. Главный комитет по делам о концессиях и акционерных обществах при СТО был образован в апреле 1922 г. при активном содействии Троцкого. В 1923 г. он стал называться Главным концессионным комитетом при Совнаркоме СССР. Речь шла о предоставлении иностранным корпорациям концессий, то есть передаче зарубежным компаниям прав в течение определенного срока эксплуатировать природные богатства и другие хозяйственные объекты, принадлежавшие Советскому государству. Такой способ хозяйствования, разумеется, сильно расходился с идеализированными представлениями большевиков, самого Троцкого в первую очередь, о социалистической экономике, но, признав возможным ограниченное восстановление частной собственности в рамках НЭПа, они сочли целесообразным дать согласие на участие в экономическом восстановлении России еще и иностранного капитала.
Ленин был единодушен с Троцким в вопросе о сдаче в концессию и отдельных промышленных предприятий, и даже значительных производственных областей. 28–29 марта 1921 г. на заседании ЦК по поводу возражений Пятакова, высказавшегося против сдачи в концессии угольных шахт Донбасса, Ленин послал Троцкому записку: «А четверть Донбасса (+ Кривого Рога) отдать концессионерам архижелательно. Ваше мнение?» Троцкий ответил: «Думаю, что для Донбасса нет оснований делать изъятия в отношении концессий»
[1098]. Через полгода Ленин внес в Политбюро проект постановления о создании единой комиссии по концессиям в составе Троцкого, П.А. Богданова
[1099] и сотрудника ВСНХ Г.В. Циперовича
[1100]. Это предложение было утверждено, и группа, которой руководил Троцкий, внесла в Политбюро свои предложения
[1101].
8. Конфискация церковных ценностей
В 1921 г. в России разразился страшный голод, вызванный жестокой засухой, последствиями Гражданской войны и политикой военного коммунизма, разрушившей систему хлебной торговли. Число жертв голода и сопутствующих голоду болезней оценивалось приблизительно в 5 миллионов человек. В июле 1921 г. ВЦИК создал Центральную комиссию помощи голодающим (ЦК Помгол). В ходе борьбы с голодом большевистское правительство впервые стало принимать иностранную гуманитарную помощь от капиталистических стран, в частности от Американской администрации помощи (ARA), которой руководил будущий президент США Герберт Гувер, и ее европейских отделений.
Помощь голодающим стала для большевиков удобным поводом для массового изъятия церковных ценностей у Русской православной церкви. В декабре 1921 г. был издан декрет ВЦИКа «О ценностях, находящихся в церквах и монастырях», 23 февраля 1922 г. ВЦИК издал декрет «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих». Декретом предписывалось местным органам власти изъять из храмов все изделия из золота, серебра и драгоценных камней и передать их в Центральный фонд помощи голодающим. В ходе изъятия ценностей происходили кровавые столкновения красноармейцев и чекистов с группами верующих, было немало убитых и раненых. Особенно драматическими явились события в городе Шуя, где во время вооруженного столкновения были убиты четверо прихожан и ранено десять. Жертв среди красноармейцев не было
[1102].
