Надо сказать, что в этот период у Троцкого обозначился один «почитатель»: «наглый, нахальный глупый… дурачок и мерзавец», как назвал этого человека Ленин
[1308]. 14 марта в «Правде» был опубликован очерк о Троцком, который нельзя было квалифицировать иначе, как хорошо продуманную провокацию. Единственный вывод, который следовал из опубликованной в партийной газете статьи, заключался в том, что наследником престола уходящего Ленина является Троцкий
[1309]. Он был описан не только как создатель Красной армии, но и как один из лучших писателей мирового социализма, гениальный военный теоретик, организационный гений Советской России. Автор не уставал хвалить Троцкого: «Перо лучшего своего публициста революция перековала в меч…»; «Я не знаю, насколько перед войной тов. Троцкий занимался вопросами военной теории. Я думаю, что толчок для гениального понимания этих вопросов он получил не из книг, а тогда, когда во время балканской войны он как корреспондент присматривался к этой репетиции мировой войны…»; «Величие Троцкого как организатора Красной армии…»; «Только пламенная вера Троцкого в нашу социальную силу, вера в то, что мы сумеем взять у военных специалистов науку и не позволим им навязывать нам свою политику, вера в то, что революционная бдительность передовиков рабочих победит все контрреволюционные козни кадровых офицеров, могла переломить недоверие наших военных работников и научить использовать силы кадрового офицерства. Чтобы выйти практическим победителем в этом вопросе, нужно было, чтобы во главе армии стоял человек с железной волей, к которому бы имела полное доверие не только партия, но железной воле которого подчинился бы и враг, принужденный служить нашему делу».
Автором этой «гениальной» публикации был Карл Радек
[1310]. Он как бы подсказывал Сталину и его группе, что они обязаны мобилизовать все силы для предотвращения вступления Троцкого в права на ленинское наследство. В тон статье Радека в связи с созывом съезда в высших партийных кругах под управлением талантливого режиссера Сталина был разыгран еще один спектакль: по инициативе Сталина Троцкому предоставили возможность выступить на съезде с отчетным докладом ЦК. Но Троцкий решительно отказался от этого соблазнительного предложения, чтобы у партактива не создалось впечатления, что он претендует на роль ленинского наследника.
Впрочем, Троцкий высказал мысль вообще отказаться от отчетного доклада, но поддержан не был. Тогда он предложил, чтобы с докладом выступил Сталин, как генсек партии, но и Сталин отклонил инициативу Троцкого. В итоге доклад был поручен Зиновьеву, которого нельзя было заподозрить в узурпаторстве и бонапартизме
[1311].
17 апреля, уже без Ленина, открылся XII съезд партии. «Владимир Ильич не мог знать и не знает ни порядка дня нашего съезда, ни резолюций, подготовленных ЦК», – сообщил делегатам Каменев. За день до открытия съезда, 16 апреля, Сталин разыграл еще один спектакль. В этот день секретарь Ленина Фотиева официально передала в Политбюро (президиум съезда) текст статьи Ленина «К вопросу о национальностях или об «автономизации». Понятно, что сделано это было по указанию Сталина, так как Сталин и его единомышленники давно уже текст ленинского документа имели и содержание его было им хорошо известно. Теперь же по требованию Сталина Фотиева написала формальное письмо Каменеву (копия — Троцкому): «Статью эту В[ладимир] И[льич] считал руководящей и придавал ей большое значение. По распоряжению Владимира Ильича она была сообщена тов. Троцкому, которому В[ладимир] И[льич] поручил защищать его точку зрения по данному вопросу на партсъезде ввиду их солидарности в данном вопросе. Единственный экземпляр статьи, находящейся у меня, хранится по распоряжению В[ладимира] И[льича] в его секретном архиве»
[1312].
Конечно, всю эту информацию Сталин давно имел, ведь документ был отпечатан далеко не в единственном экземпляре. Однако Сталину было важно подстроить все так, чтобы можно было обвинить Троцкого в сокрытии от партии важного ленинского документа. 16 апреля в 10 часов вечера, что специально было обозначено на документе (обычно время написания документов не обозначалось), генсек обратился к членам ЦК с заявлением, в котором выразил удивление, что Троцкий в течение долгого времени скрывал столь важный документ от Политбюро. Сталин лицемерно сожалел, что статья Ленина не опубликована, хотя и выражал понимание, что на публикацию Ленин не дал согласия, так как статья не была им проверена
[1313].
Троцкий стал оправдываться, и чем больше он оправдывался, тем понятнее становилось, что схватку с опасным интриганом Сталиным он проиграл. В день открытия съезда Троцкий распространил заявление, в котором разъяснял обстоятельства получения им ленинского документа. Мол, только вчера, 16 апреля, он узнал, что никаких распоряжений относительно статьи Ленин не сделал и что, оказывается, статья существовала в единственном экземпляре у него, Троцкого, о чем Троцкий не подозревал. Поэтому 16 апреля Троцкий передал этот вопрос для обсуждения в ЦК: «Я сделал это без единой минуты запоздания после того, как только узнал, что тов. Лениным никому не дано никаких прямых и формальных указаний по поводу дальнейшей судьбы его статьи, оригинал которой находится у его секретарей»
[1314].
Троцкий поспешил затем встретиться со Сталиным и заверил его, что не планировал утаивать от партии столь важный текст, просто, мол, и заподозрить не мог, что Сталин не в курсе. Сталин любезно согласился признать, что никаких неправильных и злонамеренных шагов Троцкий не совершил и, благородно пообещал сделать в этом духе письменное заявление. И — обманул Троцкого: никакого заявления со стороны Сталина не последовало. Обманутый Троцкий вновь обратился в ЦК с разъяснением существа дела
[1315]. 18 апреля на заседании президиума съезда было констатировано, что заметки Ленина не были предназначены для прессы и что по объективным причинам заметки стали известны ЦК только накануне съезда
[1316]. Тем не менее слухи о том, что Троцкий сознательно держал в секрете заметки Ленина и что именно из-за Троцкого (а не всех остальных членов Политбюро) материалы эти остались недоступны партийному активу, продолжали с легкой руки Сталина циркулировать среди делегатов. Одновременно был создан второй (после случая с текстом Брестского договора) прецедент, когда «документ был рассмотрен только привилегированной партийной элитой, а рядовые члены к этой информации допущены не были»
[1317].
