Вслед за этим Троцкий внезапно предложил назначить советского представителя в Лондон, причем Бьюкенен занял в этом вопросе неопределенную, скорее позитивно-выжидательную позицию и запросил инструкции у своего МИДа, которые так и не получил. Он записал в дневник: «Нам очень трудно согласиться на это, но вместе с тем, если мы откажем ему в этом, он может отплатить нам тем же, лишив союзные посольства их дипломатического иммунитета. Я уже указал Министерству иностранных дел, что нам придется сделать выбор между согласием с большевиками и полнейшим с ними разрывом»
[201].
Несравненно менее удачной находкой для наркомата был М.М. Литвинов, которого Троцкий в январе 1918 г. назначил полпредом РСФСР в Великобритании. Правда, эта дипломатическая миссия была фиктивной. В Лондоне Литвинова не признавали. Здесь продолжало функционировать старое русское посольство во главе с В.Д. Набоковым, отцом будущего выдающегося писателя Владимира Набокова. В свою очередь Троцкий, отстранивший В.Д. Набокова от дел, не признавал старое русское посольство и его посла. Осенью 1918 г. Литвинова в Англии арестовали, а затем обменяли на арестованного в России заложника — британского дипломата Роберта Брюса Локкарта, генерального консула посольства Великобритании, обвиненного советским правительством в шпионаже. Включенный в состав коллегии Наркоминдела, Литвинов ездил с различными миссиями в зарубежные страны, занимаясь не столько дипломатической деятельностью, сколько установлением нелегальных связей с компартиями и передавая им указания Москвы. Так Литвинов сразу же включился в тот лицемерный и двойственный замкнутый круг советской внешней политики, когда, с одной стороны, проводился курс на поддержание нормальных отношений с правительствами зарубежных стран, а с другой — предпринимались все возможные усилия для их свержения
[202].
Тем временем Троцкий привлекал в свое ведомство все новых и новых сотрудников, которым доверял. К январю 1918 г. штат наркомата составлял уже около 200 человек. Были образованы отделы сношений со странами Запада, Востока, экономический и правовой отделы, отдел виз, отдел военнопленных, отдел денежных ссуд и переводов (для помощи российским гражданам в возвращении на родину), отдел печати (вначале он назывался информационным бюро), хозяйственный отдел, а затем и отдел дипломатических курьеров
[203]. Возникало, таким образом, разветвленное дипломатическое ведомство.
Штат дипкурьеров Троцкий начал формировать уже в первый месяц большевистской власти. Правда, сразу же возникли серьезные трудности с возможностью их отправки за рубеж. На заседании Совнаркома 20 ноября 1917 г. Троцкий поднял этот вопрос в связи с отказом британского посла визировать дипломатические паспорта курьерам — им было предложено выезжать на общих основаниях. В связи с этим было постановлено: «Отказывать в этом случае визировать паспорта английских дипломатических курьеров»
[204].
По согласованию с Лениным Троцкий попытался взять под свой полный контроль всю информацию, которая шла из России за рубеж. 1 февраля 1918 г. они дали совместное указание Петроградскому телеграфному агентству, что «ни одна депеша за границу, касающаяся внешней политики России, не должна быть разрешена без контроля Комиссариата ин[остранных] дел (Троцкого или Чичерина)» и что копии всех таких депеш должны доставляться Троцкому и Ленину
[205]. Сам нарком по своей воле и по просьбе иностранных дипломатов время от времени принимал зарубежных представителей, в большинстве случаев производя на них благоприятное личное впечатление.
Первым из посетивших Троцкого иностранных официальных лиц был, по-видимому, начальник американской военной миссии и военный атташе посольства США генерал Уильям Джэдсон. Он побывал у Троцкого в Смольном 18 ноября 1917 г. Беседа в целом носила взаимно толерантный характер. Генерал предупредил, что он еще не имеет возможности официально говорить от имени правительства США, так как признание советской власти еще не произошло, однако он явился с той целью, чтобы завязать отношения и рассеять возможные недоразумения. Троцкий разъяснил генералу политику правительства Ленина «в деле борьбы за общий мир» и потребовал полной гласности на переговорах. Джэдсон в свою очередь указал, что «время протестов и угроз по адресу Советской власти прошло, если вообще это время существовало», но усомнился, что союзники примут участие в намечавшихся переговорах о мире в Германией, хотя он и предпочел бы, чтобы эти переговоры проводились не на сепаратной, а на коллективной основе
[206].
Беседу с Джэдсоном Троцкий комментировал в воспоминаниях словами: «Но известно, что одна ласточка, даже в чине генерала, не делает весны»
[207]. Он имел в виду, что вскоре именно по инициативе правительств государств Антанты отношения Советской России с зарубежными странами резко ухудшились, а сами европейские страны и США начали активную, хотя и ограниченную, помощь врагам Советов в ходе Гражданской войны. Нельзя забывать, однако, что именно правительство Ленина и лично Троцкий были главными инициаторами резкого ухудшения отношений со странами Антанты, вначале обращаясь к народам этих стран через головы их правительств с призывами начать революцию, а затем заключив сепаратный мир с Центральными державами.
Такое ухудшение отношений проявилось уже в декабре 1917 г. 5 декабря состоялось свидание Троцкого с французским послом Жозефом Нулансом
[208]. Троцкий потребовал прекращения офицерами французской военной миссии, находившимися на Украине, поддержки созданного здесь национального государственного органа — Центральной рады. Нуланс парировал, заявив, что французские офицеры не желают вмешиваться во внутреннюю борьбу между Россией и Украиной, дав этим понять, что он считает Украину независимым государством, а не частью России
[209]. Вскоре состоялось «отнюдь не дружественное объяснение» с начальником французской военной миссии генералом Анри-Альбером Нисселем, которому Троцкий совершенно не в духе дипломатического протокола весьма невежливо предложил покинуть Смольный. Затем с французами произошел конфликт в связи с тем, что их информационное бюро стало публиковать данные, неугодные большевистской власти. Троцкий потребовал закрытия этого бюро, что и было сделано
[210].
