Интерес зарубежных журналистов к появлению Троцкого в Стамбуле стимулировался тем, что, как это водится, после депортации Троцкого и его прибытия в Турцию в прессе сразу же стали распространяться самые невероятные слухи. Их с завидным постоянством перепечатывали русские эмигрантские издания, редакторы которых никак не могли поверить, что Троцкий изгнан Сталиным как лицо, политически разошедшееся с генсеком и большинством политического руководства страны. Из-за границы разногласия левой оппозиции с центристами и правыми казались мелкими, походили даже на ненамеренную дезинформацию с целью усыпления бдительности демократического («капиталистического») мира. Попросту говоря, в глазах антисоветской эмиграции Троцкий был не меньшей «сволочью и бандитом», чем Сталин. В глазах западной общественности перманентная революция Троцкого выглядела куда худшей угрозой, чем сталинская теория социализма в одной стране. Высылка международного революционера Троцкого скорее могла казаться засылкой троянского коня, а не наказанием пламенного революционера. В перипетиях судьбы бывшего наркомвоенмора видели некий дьявольский большевистский замысел. Наиболее преуспели в трактовке высылки Троцкого парижские «Последние новости», перепечатавшие сообщение, что Троцкий «стоит во главе советской армии у границ Афганистана, выжидая событий»
[970]. В других сообщениях, наоборот, утверждалось, что «небольшой пароход», на котором, дескать, везли Троцкого, «бесследно затерялся в пути, а на море плавает много обломков»
[971] Троцкий же, вопреки информации о выдворении в Турцию, перевезен в Москву, где над ним будет организован суд по обвинению в заговоре с целью свержения Сталина
[972]. Это звучало уже более правдоподобно, по крайней мере с политической точки зрения, хотя и не соответствовало действительности. Популярный журнал «Иллюстрированная Россия» опубликовал очередную серию карикатур Дризо на тему «Что мы можем предложить т. Троцкому в эмиграции». Варианты были следующими: вместо того чтобы раздувать пожар мировой революции, раздувать самовар в русском ресторане; вместо того чтобы «разменивать» людей, заняться разменом иностранной валюты; вместо того чтобы сажать буржуев, сажать капусту; вместо того чтобы участвовать во всяких комиссиях, заняться комиссионным делом
[973].
Западная пресса тоже строила всевозможные догадки относительно причин высылки Троцкого и явного несоответствия статуса приехавшего «на лечение» изгнанника тем обвинениям, которые одновременно с этим были ему предъявлены в СССР. В прессе распространялись всевозможные слухи и предположения о судьбе Троцкого, о том, какова его «миссия», насколько соответствует истине версия о высылке его как оппозиционера и пр. Желтые газеты искали в появлении бывшего вождя Красной армии в Стамбуле проявление какой-то запутанной интриги Кремля. Значительная часть изданий выдвигала даже версию, что высылка — это маскировочное прикрытие для внедрения Троцкого на Западе с целью раздувания там революции. Возможно, эта версия была результатом намеренной утечки информации из Кремля для того, чтобы вызвать особую ненависть к депортированному со стороны русской эмиграции и западного общественного мнения, создать Троцкому как можно бо́льшие сложности за рубежом. Печатались даже сообщения, что Троцкий прибыл в Стамбул по соглашению со Сталиным с тайной миссией для того, чтобы подготовить военный захват стран Ближнего Востока, что предыдущая почти шестилетняя внутрипартийная борьба была попросту спектаклем с заранее распределенными в нем ролями.
Журналисты искренне пытались разобраться в том, что же все-таки происходило с Троцким в январе 1929 г. После того как французское агентство Гавас, а за ним и константинопольский корреспондент лондонской «Таймс» подтвердили, что Троцкий прибыл в Константинополь на пароходе «Ильич» под фамилией Седов вместе с женой и сыном
[974], в советское консульство хлынула толпа журналистов, напору которых было крайне трудно противостоять. Консульские работники, допускавшие газетчиков к Троцкому, способствовали таким образом — разумеется, против своей воли — расширению оппозиционной деятельности Троцкого за границей, а это могло стоить карьеры, свободы, жизни.
Первыми в консульстве появились представители германской социал-демократической прессы, которым Троцкий дал интервью, опубликованное в немецких газетах в конце февраля — начале марта
[975]. Особенно подробным и информативным, в целом сочувственным к Троцкому, было интервью, помещенное в авторитетной «Рейнско-Вестфальской газете», выходившей в Эссене
[976]. По поручению Сталина перевод этого интервью был разослан членам и кандидатам в члены Политбюро, членам Президиума ЦКК и некоторым членам ЦК. Вот как описывала газета своего героя, сбрившего бородку, чтобы не быть случайно узнанным посторонними или враждебно к нему настроенными людьми: «Ростом несколько выше среднего, небрежно элегантно одетый, вальяжный, с гладко выбритым лицом, вместо известных нам портретов с бородой Троцкого, резко очерченные одухотворенные черты и большие острые голубые глаза… Троцкий гладко говорил больше часа на изысканном немецком языке».
Вслед за немцами подоспели турки и англичане, также исправно поместившие интервью с Троцким в своих газетах
[977]. Хотя немалая доля того, что публиковалось, была просто выдумкой коварных журналистов, общая направленность материалов была очевидной — все они содержали резкую и непримиримую критику Сталина и проводимого им курса.
Естественно, долго так продолжаться не могло. Изо дня в день советские представители все более убеждались, что Троцкий не намерен свертывать свою оппозиционную деятельность. Это стало особенно очевидно в связи с его настойчивыми требованиями выполнить данное ему еще на корабле Булановым и Фокиным обещание отпустить в Турцию находившихся в ссылке секретарей Троцкого Познанского и Сермукса, которые должны были, по планам Троцкого, оказывать ему помощь в работе. По дороге в Турцию Троцкому было заявлено, что вопрос о депортации его секретарей согласован с советским руководством. «Все равно обманете!» — рассмеялся Троцкий. «Тогда Вы назовете меня негодяем!» — ответил Буланов. «И чем это мне поможет?.. Зачем мне Вас обижать, обманете не вы, обманет Сталин»
[978], — сказал Троцкий.
