Опасения Троцкого подтвердились в полной мере. Сначала генеральный консул СССР Минский, являвшийся, по мнению Седовой, сотрудником ОГПУ, отделывался неопределенными заявлениями о том, что вопрос находится в стадии обсуждения и разрешения. Через несколько дней Минский известил Троцкого, что им получен из Москвы отрицательный ответ: Сермукс и Познанский не будут выпущены в Турцию
[979].
Консул и вышестоящее начальство крайне раздражались тем, что Троцкий принимал в помещении советского дипломатического представительства нежелательных для властей СССР «подозрительных» посетителей, давал интервью корреспондентам западной прессы, начал сотрудничать с оппозиционными коммунистическими деятелями, в том числе исключенными из компартий, то есть вел себя в стенах советского представительства не как бесправный изгнанник, а как хозяин. По всей видимости, консул получил распоряжение найти удобный предлог для выдворения Троцкого из здания. Повод нашелся, когда Лев Седов во время не санкционированной турецкими властями прогулки в город был задержан (скорее всего, по «наводке» советского консульства) турецкой полицией, которая его допросила и отпустила. Сочтя этот инцидент достаточно веским предлогом, Минский 5 марта потребовал ухода изгнанника с «советской территории».
Троцкий ответил протестом. В своем заявлении он описывал, как агенты ОГПУ обещали ему, что он будет жить в отдельном доме за городом, в условиях, которые «дают минимальные топографические гарантии против совершения легкого и безнаказанного покушения белогвардейцев или иностранных фашистов», что к нему будут доставлены его секретари, что до этого он будет находиться либо в консульстве, либо в отдельном доме под советской охраной. Ни одно из этих условий выполнено не было. Троцкий завершал заявление указанием, что он не имеет желания оставаться в консульстве ни одного лишнего дня, но и не намерен поступаться элементарными требованиями безопасности своей семьи. «Если вы попытаетесь разрешить вопрос не на основах соглашения, а применения физической изоляции меня и моей семьи, как вы мне сегодня говорили, то я оставлю за собой полную свободу действий. Ответственность за последствия будет целиком на ЦК ВКП»
[980].
Разумеется, это были угрозы, не имевшие никакого реального содержания. Обращает на себя внимание то, что Троцкий, с одной стороны, упрямо писал «ВКП» вместо «ВКП(б)», продолжая оставлять за собой, для себя и своих единомышленников, важную букву «б» («большевики-ленинцы»), а с другой — предполагал, что покушение на него будут организовывать не Сталин и советская разведка, а белогвардейцы и фашисты (ни разу за всю эмиграцию Троцкого не попытавшиеся организовать его убийство).
Несмотря на протесты Троцкого, Минский, следуя инструкциям из Москвы, выдворил Троцких из консульства в гостиницу. Переезд в отель на длительное время был невозможен как по финансовым соображениям, так и из-за опасения покушений, как, по крайней мере, считал Троцкий. Стамбул (таковым стало официальное название Константинополя с марта 1930 г.) был наводнен русскими эмигрантами, в частности в свое время эвакуировавшимися из Крыма военнослужащими армии генерала Врангеля. Русские эмигрантские газеты, бедные, малотиражные и беспомощные, давали понять, что эмиграция не прочь расправиться с тем, кого она с полным основанием считала одним из главных виновников изгнания и постигшей Россию трагедии. Никакими реальными действиями эти публикации, разумеется, не подкреплялись, но Троцкому мерещился бывший русский офицер, причем конечно же пьяный, ярый антисемит, в состоянии глубокой депрессии и из чувства ненависти к большевикам совершающий покушение на него и членов его семьи.
Один из сотрудников консульства, когда-то служивший в Красной армии под началом Троцкого, помог найти и снять небольшую виллу на острове Принкипо (по-турецки Буюк-Ада) — главном острове архипелага Принцевы острова (Кызыладалар) в Мраморном море, по соседству со Стамбулом, в 25–30 кило метрах от стамбульского берега. Острова получили название Принце вы еще во времена Византийской империи, так как сюда ссылали провинившихся представителей знати. Это правило сохранили и завоевавшие Византию турки-османы. Со второй половины XIX в. Принкипо стал привычным местом летнего отдыха зажиточных жителей крупнейшего города Турции. Помимо Принкипо в архипелаг входили еще восемь островов, но только четыре острова были тогда обитаемы. Они отличались спокойствием и умиротворением. На Принкипо даже не разрешалось использование автомобилей, а передвижение осуществлялось на велосипедах и в фаэтонах (это правило сохраняется по настоящее время и способствует сохранению естественного обаяния острова).
Для Троцкого Принцевы острова были памятны тем, что в начале 1919 г. лидеры западных держав предложили провести здесь конференцию представителей всех правительств, существовавших на территории России, а также правительств отделившихся от России государств. Совнарком по инициативе Ленина тогда принял это предложение, и предполагалось, что делегацию РСФСР возглавит Троцкий (не исключалось, правда, что руководить ею будет Л. Б. Красин
[981]). Конференция, однако, не состоялась, так как антибольшевистские правительства отказались принимать в ней участие. Теперь Троцкий неожиданно для себя самого оказался в том месте, куда он мог попасть, но не попал десятью годами ранее.
Удобство найденной для Троцких виллы было тем бо́льшим, что находился этот просторный трехэтажный особняк на холме, на отшибе, в северной части острова, куда обычно не направлялись туристы, но сравнительно недалеко от пристани, что было удобно посетителям. Принадлежавший одному из бывших сановников Турецкой империи Иззет-паше (в его честь была названа и улица, на которой под номером 29 находилась эта вилла), особняк к этому времени пришел в запустение. Хозяин с радостью согласился сдать его в аренду за незначительную плату, считая, что заключил выгодную сделку.
В течение нескольких дней, пока на вилле Иззет-паши производился ремонт, Троцкие жили в гостинице «Токатлиян» в деловом и культурном центре города Бейоглу в районе Пера, откуда Троцкий 6 марта телеграфировал Пазу: «Бесплатно проживаю в гостинице. Ищу жилье»
[982]. Как видим, консульские работники были еще настолько любезны, что даже (по согласованию с Москвой) оплатили проживание врага Сталина в недешевом отеле.
8 марта 1929 г. Троцкий был перевезен сотрудниками консульства на Принкипо, перед этим выразив очередной протест. На имя Минского, которого Троцкий демонстративно называл «представителем ГПУ» (хотя формальная должность Минского была другой), Троцкий написал жалобу: «В тех условиях, в каких вы выселяете нас из консульства с применением физического насилия, вы выполняете поручение тех термидорианцев, которые сознательно и преднамеренно хотят подвести меня и мою семью под удары врагов Октябрьской революции. Вы не можете этого не понимать, ибо слишком хорошо знаете обстановку в Константинополе, — следовательно, не только Сталин и его фракция, но и вы, исполнители, несете за последствия всю полноту ответственности»
[983].
