Оставаясь членом Президиума ИККИ, Троцкий, однако, к принятию решений не имел отношения. Между тем на V конгрессе Коминтерна осуждение Троцкого впервые стало предметом обсуждения международного коммунистического форума. Правда, непосредственно «дело Троцкого» не рассматривалось. Зато возникло «дело Суварина» — французского коммунистического деятеля, в числе ошибок которого называлось опубликование «без ведома руководящих партийных инстанций» перевода брошюры Троцкого «Новый курс». Вина Суварина «усугублялась» тем, что он написал предисловие, «направленное против партии и против Коммунистического Интернационала». В предисловии, в частности, говорилось: «Ошибается тот, кто думает, что можно умалять Троцкого, не умаляя в то же время русской революции и Интернационала, которым он отдал лучшую часть самого себя»
[354]. Этим Суварин, по мнению советского руководства, «внес дезорганизацию в ряды коммунистической партии Франции» и в результате был исключен из партии и Интернационала
[355].
На конгрессе был заслушан доклад Рыкова об экономическом положении СССР, в конце которого кратко было сказано о сравнительно недавней «литературной дискуссии». Выступление Рыкова дало повод образовать «русскую комиссию», которая подготовила соответствующую резолюцию, доложенную болгарским коммунистическим лидером Василом Коларовым. В этом документе, содержание которого было продиктовано Кремлем, заявлялось, что предложения оппозиции представляют опасность для диктатуры пролетариата и единства РКП(б), а следовательно, Коминтерна. Резолюция, принятая единогласно, предлагала отвергнуть эти взгляды, как враждебные интересам мировой революции
[356]. Теперь позиция Троцкого была объявлена направленной не только против Коминтерна, но и революции в целом.
V расширенный пленум ИККИ (март — апрель 1925 г.) в очередной раз бросил камень в огород Троцкого. В резолюции по итальянскому вопросу, в которой критиковалась левацкая политика генерального секретаря компартии Амедео Бордиги, было сказано, что «он сходится с Троцким» в вопросах кадровой политики итальянской компартии и, как и Троцкий, «видит прежде всего роль вождей в революции и упускает из виду или недооценивает роль партии как массовой организации пролетариата»
[357]. Другая резолюция пленума обвиняла в троцкизме германских коммунистов Брандлера и Тальгеймера, а также Радека. Про Тальгеймера было, в частности, указано, что его статья, отклоненная журналом «Коммунистический Интернационал», содержала выпады «против русской старой большевистской гвардии» «совершенно в духе» «Уроков Октября» Троцкого
[358]. Фамилия Троцкого и термин «троцкизм» все больше и больше превращались в пугала, от которых надо было держаться как можно дальше.
В написанном в августе 1925 г. и, по всей видимости, согласованном с Троцким «Предварительном наброске тезисов о политике Коминтерна»
[359] Радек дал весьма пессимистическую картину положения в Коминтерне и в его партиях после V конгресса: «В промежуток времени, отделяющий нас от Пятого конгресса, произошли события, доказывающие, что постоянному провозглашению необходимости централизованного руководства со стороны ИККИ не соответствовали факты. Пока не происходили катастрофы, ИККИ занимался персональным составом центральных комитетов, но не их политикой. Основные вопросы, стоящие перед Коминтерном, которые решить самостоятельно компартии Запада не в состоянии, которые могут быть решены только совместными усилиями лучших элементов Интернационала, не выдвигаются и не разрабатываются ИККИ».
Радек, как и Троцкий, подвергал острой критике политику компартий Германии, Франции, Польши, Чехословакии, США. Особое внимание привлекала внутренняя нестабильность руководящих партийных органов, борьба в них различных течений, стремление одних групп отстранить другие от руководства, и это при общем слабом влиянии компартий на рабочих. Троцкий, Радек и другие деятели, ведшие работу в органах Коминтерна, с удовлетворением отмечали, что в компартиях к руководству приходили левые группы, солидаризировавшиеся скорее с Троцким, чем с Зиновьевым. Но они считали, что эти группы самостоятельно не в состоянии справиться даже с вопросами коммунистической пропаганды, не говоря уже о задачах организации массовых экономических и политических выступлений. Единственной работой, которая должна была служить пропаганде «ленинизма» на Западе, была книга германского коммуниста, эмигранта из России Аркадия Маслова
[360] «17-й год», но и ее Радек подверг сокрушительной критике, как «безграмотную попытку ревизии ленинизма»
[361].
Иначе говоря, результаты V конгресса Коминтерна оппозицией оценивались негативно. «Левый курс» в Коминтерне, приведший к отстранению от руководства ряда опытных деятелей промосковской ориентации (в их числе назывались группа «Спартак» в Германии, поляки Варский
[362] и Валецкий
[363], чехи Шмераль
[364] и Запотоцкий
[365], американец Фостер)
[366], имел результатом отрыв от социал-демократических масс и ослабление национальных компартий. Положение в Коминтерне, по мнению близких к Троцкому деятелей, требовало радикальных перемен, главные из которых должны были состоять в предоставлении партиям значительно большей самостоятельности от Москвы при выработке своих решений и проведении их в жизнь, прекращении травли тех, кого объявляли «правыми», восстановлении в партийных рядах некоторых исключенных.
