Книга Истмена поставила Льва Давидовича в весьма неловкое положение. С одной стороны, он разделял многие из оценок, сделанных американцем, которому сам рассказал немало из того, что потом было изложено Истменом. С другой стороны, был вынужден соблюдать то, что именовалось партийной дисциплиной и солидарностью руководства, к которому он еще принадлежал, будучи и членом ЦК, и членом Политбюро. Он не был готов идти на развязывание открытой политической борьбы по такому незначительному, с его точки зрения, поводу, как появление книги американского журналиста. Весьма неудобным для Троцкого моментом было чрезмерное восхваление его автором. В результате во имя сохранения крайне непрочного перемирия со сталинским большинством Троцкий вынужден был пойти на новые уступки и унижения. Его обязали первым откликнуться на издание. 9 мая 1925 г. в «Правде» был опубликован весьма показательный обмен репликами. Англичанин Джексон, редактор лондонской газеты «Санди Уокер», близкой к левому крылу Лейбористской партии, обратился с письмом к Троцкому. Джексон, в частности, писал: «Книга Истмена широко цитируется в буржуазной прессе. Вас описывают как жертву интриги. Проводится идея, что вы выступаете за демократию и свободную торговлю».
Последнее утверждение не соответствовало действительности и облегчило положение Троцкого. На нем он и сконцентрировался, проигнорировав основной смысл запроса Джексона. Троцкий ответил, что ничего не знает о книге Истмена, и продолжил: «Грубейшим вымыслом являются сообщаемые Вами утверждения прессы, будто я сочувственно отношусь к буржуазной демократии и свободе торговли. Вместе со всеми членами партии, я считаю советскую систему диктатуры пролетариата и монополию внешней торговли неотъемлемыми условиями социалистического строительства».
Это было даже хуже, чем дезинформационные сообщения, которые Троцкий давал иностранным журналистам ради пропагандистских целей советского правительства. Дезавуируя Истмена, Троцкий изменял себе.
Просто так отделаться от вызвавшей сенсацию на Западе книги было не так-то просто. Летом 1925 г. Сталин занялся разоблачением Троцкого в связи с «завещанием» Ленина и решил использовать для этого книгу Истмена. Генеральный секретарь приложил максимум усилий, чтобы заставить Троцкого раскритиковать Истмена и его книгу в самых жестких тонах. В конце 1925 г. Сталин писал «членам семерки» (именно так адресовал текст сам Сталин, подтверждая, что неофициальный фракционный орган, созданный в нарушение постановлений партии, действительно существовал): «Меня больше всего интересует то, чтобы определить отношение Троцкого к делу о брошюре Истмена и поставить вопрос об открытом отмежевании Троцкого от Истмена и его «труда». Я думаю, что брошюра написана с ведома (а может быть, даже по директиве Троцкого»)
[390].
Явное тактическое преимущество генсека состояло в том, что вопрос о «завещании» оставался в весьма неопределенном состоянии, что официально этого завещания как законченного формального документа не существовало, что по поводу ленинского «Письма к съезду» передавались самые разнообразные версии, которые распространялись, кстати сказать, самими делегатами XIII съезда, воспринимавшими этот документ на слух, когда его зачитывали по делегациям. При этом версии и даже сплетни распространялись под большим секретом, передавались из уст в уста, так как делегатам было запрещено делать записи, да и вообще рассказывать об этом документе.
Сам Истмен не утверждал, что Троцкий передал ему «завещание» Ленина. Он писал, что Троцкий под большим секретом рассказал ему об этом документе
[391], на что Троцкий конечно же, как и другие делегаты съезда, не имел права. Излишне говорить, что, публикуя эту информацию, Истмен подставлял Троцкого, о чем он не мог не знать. Неточности в пересказе документа Истменом подтверждали, что Троцкий не передавал ему документа и что американский журналист довольствовался именно пересказом. Но тем не менее Истмен поставил Троцкого в очень сложное положение и сразу же после известий о публикации книги проинформировал Политбюро о своих контактах с автором. Он подчеркивал, что хорошо Истмена не знал (что не вполне верно, так как он встречался с журналистом неоднократно). Троцкий утверждал, что никаких документов Истмену не передавал, но что тот неплохо говорил по-русски и у него был широкий круг знакомых среди коммунистов
[392]. И здесь Троцкий попытался сделать вид, что информация о «завещании» пришла к Истмену не от Троцкого, а кого-то другого, и выглядело это объяснение не слишком убедительно. Сталин Троцкому конечно же не поверил.
Прочитав книгу Истмена в переводе на русский язык, Сталин распорядился передать русский текст книги членам Политбюро. 17 июня он послал членам и кандидатам в члены Политбюро, а также членам Президиума ЦКК обширное письмо, в котором выражал недовольство в связи с «уклончивым» поведением Троцкого после появления книги Истмена, а также попыткой Троцкого подменить прямой ответ ссылкой на то, что действительный ответ дан в его только что вышедшей книге «Куда идет Англия?». По существу, Сталин составил проект ответа Троцкого с оценкой книги Истмена как «лжи и клеветы» на руководителей РКП(б). Используя неточности, имевшиеся в книге, Сталин требовал от членов Политбюро поставить перед Троцким ультиматум — отмежеваться от книги американского журналиста и выступить в печати с категорическими опровержениями или быть готовым к тому, что против него будут приняты соответствующие меры
[393].
18 июня 1925 г. на расширенном заседании Политбюро Сталин гневно обрушился на Троцкого. Он настаивал, чтобы Троцкий объявил книгу клеветнической и получил в этом вопросе, как и ожидалось, полную поддержку большинства
[394]. От Троцкого требовали «решительно отмежеваться от Истмена и выступить в печати с категорическим опровержением по крайней мере тех извращений, которые изложены в восьми пунктах записки т. Сталина»
[395]. По существу, Сталин предлагал, чтобы Троцкий совершил политическое самоубийство.
23 июня состоялась встреча Сталина, Бухарина и Рыкова с Троцким. Генсек вновь потребовал, чтобы Троцкий выступил с разоблачением книги. Троцкий сопротивлялся. Он направил Сталину два письма, в которых высказывал мнение, что надо быть идиотом или преступником, чтобы поднимать шум вокруг этого «документа», делать из него сенсацию
[396]. В итоге он написал заявление «По поводу книги Истмена «После смерти Ленина»
[397]. Но Сталин счел этот текст неудовлетворительным и недостаточно жестким. Сталин считал, что Троцкий лишь формально отмежевался от Истмена. Поэтому Бухарин, Зиновьев, Рыков и Сталин (подписи шли в алфавитном порядке) послали Троцкому весьма резкое письмо, настолько резкое, что письмо, похоже, не сохранилось. О его содержании можно судить лишь по отдельным цитатам, попавшим в другие документы, и по ответу Троцкого от 27 июня. Сталин и его соратники требовали, чтобы Троцкий использовал такие термины, как «клеветник» и «контрреволюционер», и продолжали: «Вы спорили с нами в плоскости именно этих вопросов, сопротивлялись, в конце концов согласились с нами и, тем не менее, кончили тем, что, к нашему удивлению, отказались на деле зафиксировать в своем последнем проекте письма предложенные нами и принятые вами квалификации, заменив их туманными и неопределенными квалификациями, выгодными для Истмена и невыгодными для нашей партии».
