Возникновение подобных коммунистических групп проходило на фоне тяжелейшего экономического кризиса 1929 г., распространившегося на США, Европу и другие континенты. Разорялись и закрывались банки, останавливалась промышленность, резко падало производство, была нарушена внутренняя и международная торговля, катастрофические масштабы принимала безработица, возникали волнения безработных и рабочих, иногда перераставшие в кровопролитные столкновения. Компартии стали призывать к социалистическим революциям. Особые надежды Троцкий возлагал на своих французских сторонников. Это было связано с тем, что с коммунистическими лидерами Франции Троцкий ранее поддерживал очень тесные связи, встречался с ними на конгрессах Коминтерна и пленумах ИККИ, а после высылки — именно с французами установил первые зарубежные политические контакты. Он пытался опереться на А. Росмера, Альберта Трэна, Пьера Навилля
[99], коммунистов, исключенных из партии за сочувствие к левой оппозиции и пытавшихся создать свою организацию и начать издание собственных газет и журналов
[100]. Так, писатель-сюрреалист Навилль еще в 1928 г. начал издание журнала «Кларте» («Ясность»), который он вскоре переименовал «для большей ясности» в «Ла лютдэ класс» («Классовая борьба»). Одновременно возникла еще одна группа — «Против течения» — во главе с Морисом Пазом и его супругой Мадлен (их группа стала издавать журнал под тем же названием «Контр лё куран» («Против течения»).
Вскоре после прибытия Троцкого в Турцию Росмер и Паз с супругами посетили Троцкого на Принкипо. Вели они себя независимо, вступали в споры с гостеприимным хозяином. С Пазом Троцкий вскоре рассорился, поторопившись выплатить ему деньги, которые были предоставлены в качестве займа. Секретарь Троцкого Ян (Жан) Хейженоорт
[101], который, подобно своему шефу, недолюбливал Паза, писал, будто тот никак не мог забыть, что был адвокатом: «Очевидно, он даже попросил Троцкого возместить ему дорожные расходы. Троцкий стремился найти человека другого рода. Однажды Паз рекомендовал определенный сорт чернил, которые Троцкий, всегда поглощенный своими писаниями и всем, что было с этим связано, нашел достойными и одобрил. «Это была единственная хорошая вещь, которую он сделал», — говорил позже Троцкий о рекомендации Паза»
[102].
С Росмерами отношения развивались иначе. С ними установились политическое единство и деловое сотрудничество. Супруги выполняли многие ответственные задания Троцкого не только во Франции, но и в других европейских странах. Позже, однако, и с ними наметились разногласия, приведшие в конце концов к полному политическому разрыву, хотя дружеские отношения сохранились. Это, кажется, был второй после Макса Истмена случай, когда политическое отдаление не привело к взаимным политическим обвинениям и полному прекращению отношений.
Уже в первые дни жизни Троцких в особняке Иззет-паши там появился еще один француз: 25-летний Раймон Молинье
[103]. Он тоже приехал на Принкипо не один, а с юной женой — Жанной Мартен де Паллиер. Молинье произвел на Троцкого великолепное впечатление, прежде всего своей практичностью, тем, что оказал им серьезную помощь в устройстве на Принкипо
[104]. После его отъезда Лев Давидович писал Пазу: «Лично Раймон Молинье — один из наиболее обязательных, практичных и энергичных людей, которых только можно себе представить». Уехал Молинье с Принкипо один. Его супруга осталась на вилле Иззет-паши, чтобы помочь семье Троцкого по хозяйству, а самому Льву Давидовичу — исполняя секретарские обязанности. Через много лет, в феврале 1959 г., Жанна по просьбе Хейженоорта написала о тех днях воспоминания: «Когда я приехала на виллу, Раймон попросил меня в дополнение к некоторым секретарским обязанностям (чтение иностранных газет и вырезки из них — я занималась английскими газетами) готовить для всех при помощи Натальи пишу. Он объяснил мне, что, по соображениям безопасности, платную домработницу нанять нереально, особенно для приготовления пищи, что было понятно. Я согласилась. Моя роль была довольно деликатной, нелегкой и скучной, так как Лев Давидович требовал, чтобы вырезки он получал как можно быстрее (мы просматривали все газеты, как ты помнишь, которые поступали из Европы); с другой стороны, мне пришлось взять на себя почти всю работу по закупке продуктов на рынке и приготовлению пищи, и в связи с тем, что медики предписали Льву Давидовичу строгую диету, приготовлялись два сорта пищи; и все это при примитивных удобствах, и пищу полагалось подавать в точно определенное время, так как расписание Льва Давидовича было очень строгим, как ты помнишь. Однажды я была свидетелем того, как он ушел в свой кабинет и затем отказался спуститься вновь, потому что обед не был приготовлен в определенное время. Он не ждал, пока его позовут; он спускался, и все должно было быть к этому моменту готово. Он не произносил ни слова, потому что он никогда не жаловался. Но Наталья и я были в отчаянии»
[105].
