Грилевич был обвинен в Чехословакии в шпионаже в пользу Германии и арестован, однако дело вскоре развалилось, и с подозреваемого были сняты все обвинения. После продолжительных мытарств Грилевич был депортирован в Австрию
[701].
Вслед за этим начались похищения и убийства сторонников Троцкого. Наиболее удобным полем этой кровавой деятельности оставалась Испания. Условия гражданской войны облегчали работу советских спецслужб, которым помогали представители Коминтерна в этой стране, и прежде всего отъявленный сталинист Андре Марти. При этом обычно путали, кто действительно был сторонником Троцкого, а кто с ним уже порвал, но большого значения для советской разведки это не имело. Из четырех наиболее заметных деятелей оппозиции, убитых «эскадронами смерти» НКВД в Испании, трое — Андрес Нин, Курт Ландау и Марк Рейн (сын видного русского меньшевика Р. Абрамовича) — были к моменту проведения операций по их устранению политическими противниками Троцкого. Сын Абрамовича Марк Рейн к Троцкому близок вообще никогда не был. Наиболее сложной была операция по убийству Нина. Во время уличных столкновений в Барселоне в мае 1937 г. он был арестован властями, затем похищен из тюрьмы агентами НКВД и убит
[702]. В подготовке этого убийства активно участвовал советский консул в Барселоне Антонов-Овсеенко; практическими организаторами похищения были резидент НКВД в Испании Орлов и начинающий советский разведчик, диверсант и убийца Иосиф Ромуальдович Григулевич
[703]. Факт непосредственного участия этих лиц в устранении Нина подтверждает допущенный к архивам НКВД сотрудник российских спец-служб В.М. Чиков, написавший апологетическую биографию Григулевича
[704].
Лишь один из четверых убитых — чех Эрвин Вольф
[705] — действительно был троцкистом. Он работал секретарем Троцкого в Норвегии, а затем поехал в Испанию, формально — как независимый левый журналист, а на самом деле — как представитель Интернационального секретариата, дабы попытаться объединить мелкие группы сторонников Троцкого и добиться затем их принятия в ПОУМ в качестве автономной фракции. Во время происшедших в мае 1937 г. уличных столкновений в Барселоне между правительственными силами, с одной стороны, и группами анархистов и членов ПОУМ, с другой, Вольф был задержан полицией, но после недолгого допроса отпущен, причем полиция не возражала и против того, чтобы он продолжал свою деятельность в неспокойной Барселоне. В Москве тем временем Вольфу был «вынесен» смертный приговор. В НКВД, да и у самого Сталина, особое раздражение вызывало поведение Вольфа после второго московского процесса, ибо он выступил основным свидетелем против версии НКВД о «тайном полете» Пятакова в Норвегию для встречи с Троцким (чего, разумеется, не было и быть не могло). Через три дня после освобождения из полицейского участка Барселоны Вольф был схвачен неизвестными лицами. Все попытки обнаружить его окончились неудачей. Вольф исчез. Труп секретаря Троцкого так и не был обнаружен
[706].
С конца 1937 г. Седов стал все чаще обнаруживать, что за ним, почти не скрываясь, следят. К этому же выводу пришла французская полиция, расследовавшая убийство Рейсса. Было установлено, что с весны 1936 г. агенты НКВД вели за сыном Троцкого постоянное наблюдение
[707]. Агент, действовавший пол фамилией Д. Смиренский, снял квартиру по соседству с его жильем. Когда летом 1936 г. Лев вместе с Жанной и племянником Севой поехал на кратковременный отдых в средиземноморский курортный городок Антиб, три агента НКВД — С. Эфрон, Д. Смиренский и Рената Штейнер — отправились туда же, причем Штейнер поселилась в том же пансионате, что и Седов с семьей. Все последующие месяцы слежка велась почти открыто, и Седов был убежден, что готовится его убийство. В декабрьском номере «Бюллетеня оппозиции» он поместил статью под заголовком «ГПУ подготовляет убийство Л. Седова»
[708]. О том же писала и русская эмигрантская пресса, выходившая в Париже: «Дознание по делу об убийстве Игната Рейса [Игнатия Рейсса] обнаружило, что агенты ГПУ вели слежку за Седовым в течение года и готовили покушение на него в Мюлузе. В последнее время французская полиция бдительно охраняла его»
[709]. По рекомендации Зборовского, которому Лев и Жанна полностью доверяли, при начавшемся приступе аппендицита для лечения была выбрана небольшая частная больница русских эмигрантов, куда Лев был помешен под фамилией Мартен. Как могли Жанна, Лилия Эстрина и все остальные близкие Седову люди не заподозрить недоброго, понять сложно. Очевидно, уверенность в добропорядочности Зборовского оставалась незыблемой у всей парижской группы. Последний мотивировал свою рекомендацию хорошими знакомствами, уверенностью в высокой квалификации хирурга Тальгеймера, которого рекомендовали как одного из лучших парижских специалистов, гарантией конфиденциальности благодаря русскому врачу Сим-кову, с которыми у Зборовского, дескать, были прекрасные отношения.
