О. Шнайдер
<…>
СЕКРЕТНО А-0 Начальнику отдела контроля
О. Шнайдеру
От ШКЦО МУКБОП
Ф.Т. Петроморте
Отто, займитесь делом наконец. Матвеев при исполнении. Все донесения с его упоминанием или упоминанием людей его группы, а также всех лиц, привлечённых к операции ОДЧ, следует проводить под грифом А-0, Вам ли этого не знать. Ваше донесение на моё имя обычным порядком расцениваю как нарушение правил секретности. Объявляю вам взыскание с занесением в личное дело.
Петроморте
PS: Отто, при всем моем уважении, отстань от ребят Матвеева, не то будешь гальюны в карантинном флоте чистить.
Тим Тим Найдёнов
Да, всё верно мы решили. Даже Инге-то, при том, что нашей кухни не знает, сообразила, что в глазах серьёзных ребят лучше выглядеть добропорядочным гражданином, пусть и не в меру любопытным, чем подозрительным типом, который что-то скрывает. Короче, дал я доку добро на слив информации. И вот что странно, прошло буквально несколько минут, как мне позвонил комиссар.
– Что-то важное? – Инге аж вся извертелась, она же только половину разговора слышала, а из моих: «Да, да, знаю, конечно, понял, да» ничего не поймёшь.
– Мистер Шотт звонил. Странно, адреса не дал, сказал примерно куда ехать, и что его человек адрес скажет.
– Да уж. А чё такие сложности?
Я-то быстро сообразил. Да он, мистер Шотт, наверняка в деле уже. И раз моя Инге может без труда взломать защищённый комм, то найдутся ребятки, которые могут и комсеть хакнуть. Поэтому такая карусель с адресом. Только если я прав, то всё это ерунда, даст, конечно время, но немного. По транспортной сети попробуют меня вычислить. Ну конечно, вы правы, мой флаер в ней не числится, но на камерах-то меня видно. Так что особо некогда нам будет разговоры разговаривать. Тут и смысл маскарада зомби стал понятен. По камерам же не человек смотрит, а всё тот же компьютер, вернее, компьютеры, и они её просто теряют. Вон, даже Инге решила, что в доме живёт целая толпа зомбяков. Что? Ну да, я тогда тоже обалдел слегка, вернее впал в недоумение. Простая… нет, великолепная, но стриптизёрша – и такие специальные навыки. Хотя там Грегори, он мог научить… наверное.
Пошёл я разными эшелонами, а камерам старался то днище подставить, то за контейнеровозами спрятаться. Получилось или нет, не знаю, но в один прекрасный момент мне в кабину – Шотт в разговоре намекнул, что погода хорошая, блистер можно не закрывать – прилетела бумажка. Её бросил парень на скутере. Причём если я на перекрёстке практически завис, то он только слегка оттормозился и сходу ушёл в точку, нарушив сразу десяток правил. Не, как раз нормально, в жизни не видел, чтобы пацаны на скутерах правила соблюдали. Он бы внимание как раз привлёк, если бы, как положено, оттормозил на эшелоне.
Я бумажку развернул – там адрес. В Центре, не в секторе. Интересно.
Я ещё малёха покрутил хвостом, правда, его вроде не было, и подъехали к адресу. Не к самому месту, конечно, я не баклан какой. Встали в квартале и пешочком – где напрямки, где через дома с длинными коридорами, где три-четыре входа на разные улицы. Так оно надёжнее. И в лифт не сели, ножками поднялись, в Центре дома невысокие, не то что у нас… Что значит: как зашли? Издеваетесь? Вы что, про «вездеход» не слышали? У вас тоже есть, но не везде работает… Гы! Ну, скажете, вы у нас кто? Правильно, никто. А я фигура. Поэтому у вас коммерческое фуфло с ограниченными возможностями и кучей рекламы, а у меня маленький, универсальный «вездеходик».
Не, в квартиру, как положено, позвонили, открыл нам дверь сам мистер Шотт. Слышал я про него много, но вот так, вживую, никогда не видел. На экране – обычный тюфяк, чиновник, оплывший жирком, хотя когда-то явно держал себя в форме. Но это по гало, а в жизни комиссар один в один – сангуский саблезубый кабан. С виду неуклюжий и медлительный, а на деле быстрый и ловкий. В руках у мистера Шотта была тросточка, вернее трость, и я бы поклялся, что в ней запрятан клинок из лучшей корабельной стали. Ха! Как – почему? Ну сами подумайте, любой сканер определит излучатель на раз-два, а клинок… хороший клинок в умелых руках, это знаете ли… Вот помнится… А, ну да. К делу – так к делу.
Зашли, огляделись. Инге своими вудуистскими методами – я уже просёк, у неё взгляд такой становится, расфокусированный вроде, я – просто глазками. Типичная конспиративная квартира для встреч с агентурой: минимум безликой мебели и плотные шторы на окнах, вроде даже двуслойные, чтобы колебания не считать было. Так что расселись мы вокруг стола в комнате, и комиссар сходу взял быка за рога.
– Судя по тому, что мне сообщили из больницы, речь идёт не о заурядной секте, так? Рассказывайте, что узнали.
Переглядываемся. У Инге прямо на мордашке написано: «Чё, опять я?» Я чуть кивнул – мол, давай. Как – почему? Если она говорит, она равноправный участник, так просто не отмахнёшься и в расход не спишешь. Она – человек мистера Харта, а не лохушка на побегушках.
Что-то мне здесь не нравилось. Нет, мистер Шотт в норме, захоти он нас подставить, нас бы уже крутили его ребята. Захоти убрать, вместо адреса во флаер прилетела бы граната. Тут что-то другое было. Я посмотрел на Инге – ну точно, её тоже что-то изводит. Я же говорил, что у неё на лице всё написано.
– Ну… – тянет она, а сама хмурится и по сторонам зыркает, и я прям чувствую, что ей поозираться хочется, но держится, – это не секта. Это чува… люди, за которыми стоит какая-то сила, сущность – называйте, как хотите. Она не просто вербует адептов, она меняет их, превращая в монстров, в нелюдей. Внешне ничего не меняется, но это уже совсем другое что-то. Понимаете, ничего человеческого там, внутри, уже нет… Это… это мерзко, то, что там. И именно такие подростки устраивают бойни. В смысле, те, кто такой обработки не выдерживает. Они думают, что они в игре и что выполняют какую-то великую миссию.
Я её слушаю, а мне спину чужой взгляд буравит. Я на комм смотрю – а там всё чисто. Ничего не понимаю. Есть здесь кто-то кроме нас, точно есть, но кто?
– Помещение полностью изолировано, – комиссар просёк мой взгляд, и снова к Инге: – Как проходит обращение?
В изоляции-то в изоляции, но… Мне одно в голову пришло: это его люди нас пасут. Но как?
– Вербовка идёт через игру, «Око судьбы», причём под раздачу… под воздействие попадают те, кто входит под дрянью… – Инге посмотрела на меня, чувствуя, что комиссар не совсем понял, и я поправил: «дурью». – Да, под дурью, наркотой. Что это за наркотик, я не знаю, но он открывает… доступ к сознанию, что ли? Надеюсь, что это твари попались только те, кто перед игрой закидывался, ну или совсем на башню уехав… с совсем уж расшатанной психикой.
– Гхмм… – комиссар почесал набалдашником тросточки лоб. – Что же, это кое-что поясняет. Мне тут шепнули, – он доверительно чуть подался к нам, – что к нам должны прибыть… или уже прибыли, гости. Оттуда, – мистер Шотт посмотрел в потолок. – Теперь понятно, почему. Скажите… А добыть эту наркоту у вас не вышло?
