Прозвучало это зловеще, но Паша отмахнулся от кольнувших предчувствий: его сжигали нетерпение и азарт. В конце концов, мамаша Бонита – жрица, ей положено говорить глубокомысленные и многозначительные вещи. Куда важнее тот факт, что плата у него и что кто-то уже подключался к ней. Значит, там точно есть нужная информация! Она просто обязана там быть.
И надо обязательно рассказать ребятам про фотографии на алтаре. Есть что- то символическое в том, что он получил диск под взглядами первопроходцев Космоса. И фотография Комарова какая-то странная была… Ладно, это мелочи. Они нашли, что искали – и это главное.
* * *
Адлер вскочил: ребята появились из-за скал и, замедляя шаг, подбежали к нему. Вымотанные, усталые, с ног до головы покрытые местной серо-жёлтой пылью, но довольные. Лер протянул Яне бутылку.
– Угу, – Яна прополоскала рот, выплюнула воду, закашлялась. – Всю прелесть здешней атмосферы я оценила только сейчас.
– Уж лучше на Олимп метнуться, честное слово, – Паша пошёл по кругу, медленно восстанавливая дыхание. – Янка, не стой. Походи немножко. Всю ночь бежали…
– Нет. Надо лететь, – Яна упрямо мотнула головой, но побрела следом за Пашей. Правда, её траектория упорно смещалась в сторону корабля.
– «Дракона» я подготовил и окно вычислил, – улыбнулся Лер. – В крайнем случае, отправлю станцию в полет куда подальше.
– Не роняй её, главное, – Пашка уже продышался. – Тут живёт одна пожилая и очень хорошая женщина. Скинул на комм её данные, во время передачи сообщи, что она оказала неоценимую услугу и объявлена мной Другом Марса.
– Понял, – это было серьёзно.
Минуты две прошло в молчании, потом Адлер не удержался:
– Покажете, что на плате записано?
– Нет, – отрезала Яна, развернулась и пошла к МДЧ. Прозвучало это неожиданно грубо, Лер ошарашенно уставился на Яну, и Паша объяснил:
– Понимаешь, она, это… Это очень личное. Не надо это просто так смотреть. Главное, у нас есть координаты и есть подтверждение – это Гомаро. Остальное должна увидеть только его дочь.
– Но информация…
– Лер. Какую информацию ты хочешь получить? – Яна остановилась, закипая, обернулась к нему. – Как она плакала, рассказывая новорождённой дочери, как она любит её и её отца? И как ей его не хватает? Это не твоё дурацкое кино, это живые люди! И эта женщина, между прочим, погибла! А её дочь… Так что возьми своё любопытство и…
Адлер, ничего не понимая, примирительно понял руки. Удивлённо посмотрел на командира. Паша развёл руками:
– Она это как-то слишком близко к сердцу приняла. Там вообще… Эта Нова – мерзенькое местечко. Поскорее бы убраться отсюда.
Синхронно вздохнув, Адлер и Павел пошли залезать в скафы и устраиваться в «багажнике». На взлёте их ожидали те ещё приятные ощущения…
* * *
– Яго! Malparido, где ты шляешься!?
– Я тут, предводитель. Никто не выходил.
– Тогда вперёд, порвём этих mierdo del toro!
Гримо сам выбил дверь и, не желая рисковать, швырнул самодельные гранаты. Громыхнули взрывы. А потом жахнуло так, что их только чудом не опалило плазмой.
– Maldito sea! – завопил Гримо, поняв, что произошло. – Нас ждали! Уходим, живо!..
Всё дорогу до норы Гримо молчал и только огрызался на своих amigos. Конечно, можно было поехать в офис, но ему надо подумать. Всё же он лоть от плоти этого города, и ему намного лучше думалось не в кабинете, где он представлял собой El Jefe, Босса, а там, где он мог затянуться травкой и наравне с парнями прикинуть, что да как. Почти наравне. Все amigos знали своё место и знали, что просто так Гримо такое не спустит. Никому.
Эту парочку никак нельзя отпускать. Они убили шестерых его парней, причём, если верить Агелите, размазывающей сопли над переломанным трупом старшего брата, это сделала баба. Голыми руками. Да, Агелиту надо куда-то пристроить. Всё-таки Тересио был amigo, и его сестрёнку нельзя оставить без присмотра. Жаль, мелковата ещё… Ладно, они что-нибудь придумают.
И за то время, пока они добирались до места, Гримо понял, что надо делать.
В первую очередь он связался со своим парнем в дежурке. Тот сообщил, что три часа назад эта парочка вышла на поверхность и пока не вернулась. Опоздали! Всего на каких-то три часа! Ничего, они вернутся, и тогда… или… Или не вернутся? Если у них корабль… Что же, тем хуже для них!
Пока система дальней связи искала нужного человека, Гримо успел свернуть самокрутку и сделать первую затяжку. Стало спокойнее и веселее даже. Да. Мы ещё посмотрим, кто посмеётся последним, mariconas!
– Сойло, ты?
– Я, босс.
– Заткнись, cutre, заткнись и слушай. Надо засечь взлёт корабля и сбить его на хрен!
– Э… босс… я не смогу этого сделать. Базой я не управляю…
– Что ты можешь, cabron?
– Ну… если они пойдут в гипер, засеку разгон и вычислю точку выхода. Это всё.
– Хорошо. Тогда слушай сюда.
* * *
Сойло выслушал босса и забил нужные команды в комм. Конечно, тут были свои трудности, но если он засечёт взлёт с планеты, это будет делом техники. Сойло проверил лакуны в наблюдении и прикинул место старта. Наверняка слепая зона или рядом с ней. Если посмотреть на маршрут патрулей, то остаётся всего два канала, по которым можно проскочить.
Но даже так Сойло не нашёл бы беглеца. Ему просто повезло: никакая маскировка не сделает корабль полностью невидимым. Да, случайно его не обнаружить, но зная, где искать… А Сойло знал, он правильно всё вычислил и засёк уходящий с планеты челнок. Отследил его, и понял, где основной корабль. А дальше – захватить цель следящим лучом и вести, ожидая, когда ребятки сбросят маскировку, выходя на разгон.
И спустя пять половиной часов с орбитальной платформы ушли две передачи. Одна на планету для amigo, вторая – хозяевам.
* * *
– Тансэ́н. Передача от наблюдателя.
– Что там?
– Неизвестный корабль скрытно покинул систему, есть параметры выхода. Похоже, кто-то опять сбежал от этого бандита, Гримо.
– Отправьте зонд. Пусть понаблюдает и… если что, поможет.
– Местным, тансэн?
– Нет. Беглецам.
Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)
«Альпинистка моя, скалолазка моя»… Это было про Ленку. Милую, добрую и ласковую с ним и друзьями, по-спортивному злую и собранную на скалолазном стенде. Это она затащила Николая в альпинизм, хотя он в горы так и не пошёл. Вернее, пошёл, когда было уже поздно.
Они, коренные москвичи, познакомились в Питере, в художественном салоне. Оба покупали ленинградскую акварель: он по просьбе двоюродного брата, для его дочки, Лена для себя. Сам Николай во всяких художествах разбирался плохо и обратился за советом к симпатичной девушке… Он так до конца и не понял, почему Ленка с её талантами пошла в МИФИ, а не в Строгановку
[7]. Художественную школу она закончила с отличием, но не хотела делать хобби профессией. Николай про себя твёрдо решил: он постарается убедить Ленку, что ей надо развиваться именно как художнику, рисовала она отлично… Но не успел. Все мечты и планы рассыпались прахом, когда он услышал в телефонной трубке: группу накрыло обвалом. Выживших нет.
