~
Время – это то, из чего состоит жизнь, и сокращение времени, которое люди должны тратить на поддержание своей жизни вместо других, более приятных занятий, – одно из важных свидетельств прогресса. «В поте лица твоего будешь есть хлеб», – сказал, как всегда, очень милостивый Бог, изгоняя Адама и Еву из райского сада, и на протяжении всей истории огромному большинству людей действительно приходилось попотеть.
Земледелие – это труд от восхода до заката, да и охотники и собиратели, которые добывали пищу всего несколько часов в день, тратили на ее обработку и приготовление гораздо больше времени (например, раскалывая твердые как камень орехи), не говоря уж про сбор хвороста, переноску воды и другую тяжелую работу. Члены племен сан («бушмены») пустыни Калахари, которых когда-то назвали «первым в мире обществом изобилия», как оказалось, работают минимум по восемь часов в день от шести до семи дней в неделю только ради своего пропитания
[722].
60-часовая рабочая неделя Боба Крэтчита
[723], с единственным выходным в году (Рождество, разумеется), была еще терпимой по стандартам того времени. Рис. 17–1 демонстрирует, что в 1870 году жители Западной Европы работали в среднем 66 часов в неделю (в Бельгии – 72), а американцы – 62 часа. На протяжении последних полутора веков работники постепенно освобождались от поденного рабства; это более заметно в социал-демократической Западной Европе (где они сегодня работают на 28 часов в неделю меньше) и чуть менее – в предприимчивых Соединенных Штатах (на 22 часа меньше)
[724]. Еще в 1950-х годах мой дедушка по отцовской линии стоял за прилавком неотапливаемой сырной лавки на монреальском рынке день и ночь, семь дней в неделю, боясь попросить об уменьшении нагрузки, чтобы его место не отдали другому. Когда мои молодые родители встали на защиту его прав, ему начали время от времени давать выходной (который хозяин лавки, подобно Скруджу, без сомнения, считал «слабым оправданием для того, чтобы запускать руку ему в карман»), пока ужесточение трудового законодательства не одарило деда предсказуемой шестидневной рабочей неделей.
Хотя некоторым счастливчикам и удается получать деньги за реализацию своих основных возможностей, в силу чего они сами рвутся поработать сверхурочно, большинство трудящихся только рады двум дюжинам дополнительных часов свободы, в которые они могут выражать себя другими способами (в свои трудно доставшиеся ему выходные дни мой дедушка читал газету на идише, а потом надевал парадные пиджак, галстук и шляпу и наносил визиты сестре или нам с родителями).
РИС. 17–1: Продолжительность рабочей недели, Западная Европа и США, 1870–2000
Источник: Roser 2016t, на основании данных Huberman & Minns 2007. Данные для работников обоих полов, занятых на производстве и работающих на полную ставку в несельскохозяйственных отраслях
Аналогичным образом, хотя многие из моих коллег-профессоров освобождают свои кабинеты только ногами вперед, работники многих других специальностей с радостью тратят пенсионные годы на чтение, самообразование, посещение национальных парков и возню со внуками в уютном домике на острове Уайт. И это тоже дар современности. Морган Хаузел заметил:
Мы постоянно переживаем по поводу надвигающегося кризиса американской пенсионной системы, не осознавая, что сама концепция пенсии – уникальное явление последних пяти десятилетий. Не так давно жизнь типичного американца состояла из двух стадий: работа и смерть… Просто задумайтесь: сегодня средний американец уходит на пенсию в 62 года. Сто лет назад средний американец умирал в 51
[725].
Из рис. 17–2 видно, что в 1880 году почти 80 % американских мужчин в возрасте, который мы считаем пенсионным, все еще работали, но к 1990 году их доля упала до менее чем 20 %.
РИС. 17–2. Выход на пенсию, США, 1880–2010
Источник: Housel 2013, на основании данных Бюро статистики труда США и Costa 1998
Раньше люди не ждали пенсии – они страшились увечья или немощи, которые не позволят им больше работать и обрекут на богадельню: «неотступный страх зимы жизни», как говорили тогда
[726]. Даже после принятия в 1935 году Закона о социальном обеспечении, защитившего стариков от полной нищеты, бедность на склоне лет была обычным финалом трудовой жизни, и в моей детской памяти отпечатался образ (возможно, городская легенда) пенсионеров, питающихся собачьим кормом. Но сегодня, когда системы поддержки, обеспечиваемые государством и частным бизнесом, стали куда надежнее, пожилые оказались богаче людей трудоспособного возраста: уровень бедности среди населения старше 65 лет упал с 35 % в 1960 году до менее чем 10 % в 2011 году, что гораздо ниже общенационального уровня в 15 %
[727].
Благодаря профсоюзному движению, законодательным новеллам и возросшей производительности труда стала реальностью и еще одна некогда сумасшедшая мечта: оплачиваемый отпуск. Сегодня средний американский работник с пятилетним стажем получает 22 дня оплачиваемого отпуска в год (в 1970 году – 16 дней), и это еще мизер по стандартам Западной Европы
[728]. Сокращение рабочей недели, удлинение оплачиваемого отпуска и рост ожидаемой продолжительности жизни на пенсии в совокупности означают, что доля жизни человека, занятая трудом, с 1960 года упала на четверть
[729]. Динамика аналогичных изменений в развивающихся странах очень разнообразна, но, став богаче, они, скорее всего, пойдут по стопам Запада
[730].
