Счастье можно понимать как результат работы древней биологической системы обратной связи, которая следит за тем, насколько успешно мы приспосабливаемся к окружающей среде. Мы в целом счастливее, когда здоровы, обеспечены, находимся в безопасности, сыты, не одиноки и любимы. Функция счастья – заставить нас приспосабливаться: когда человек несчастен, он борется за вещи, способные улучшить его положение; когда же он счастлив, он дорожит тем, что имеет. Ощущение осмысленности, напротив, реагирует на невиданные и многообещающие возможности, которые становятся доступны нам как общественным, мыслящим и наделенным речью обитателям нашей уникальной когнитивной ниши. Мы ставим перед собой задачи, уходящие корнями в далекое прошлое, простирающиеся далеко в будущее и влияющие на абсолютно незнакомых нам людей; для их выполнения нам необходимо заручаться одобрением других, которое зависит от нашего умения убедить их в важности этих задач и создать себе репутацию добродетельного или дельного человека
[771].
Роль счастья в психологии человека ограничена, а следовательно, целью прогресса не может быть его неограниченный прирост – чтобы все больше людей все чаще чувствовали себя на вершине блаженства. Зато в мире нет недостатка в несчастьях, которым стоило бы положить конец, и нет предела тому, насколько осмысленной может стать наша жизнь.
~
Давайте согласимся, что жители развитых стран не так счастливы, как должны бы быть, учитывая фантастический прогресс в уровне достатка и свободы. Но неужели же они не стали хоть чуточку счастливей? Неужели их жизнь настолько пуста, что они массово решают с ней покончить? Неужели они стали жертвами эпидемии одиночества вопреки умопомрачительному числу возможностей наладить друг с другом контакт? Неужели, предвещая недоброе будущее, молодое поколение парализовано депрессией и психическими заболеваниями? Как мы сейчас убедимся, ответом на каждый из этих вопросов будет категорическое «нет».
Бездоказательные стенания о скорбной людской юдоли – профессиональное заболевание социальных критиков. В своем классическом произведении «Уолден, или Жизнь в лесу» (Walden; or, Life in the Woods, 1854), Генри Торо писал: «Большинство людей ведет безнадежное существование»
[772]. Непонятно, откуда мог об этом узнать затворник, живущий в хижине у пруда, учитывая, что большинство людей придерживается другого мнения. Отвечая на вопросы Всемирного обзора ценностей, 86 % опрошенных утверждали, что «скорее счастливы» или «очень счастливы», а типичный респондент Исследования мирового счастья (World Happiness Report), проведенного в 2016 году в 150 странах, помещал себя в верхнюю половину шкалы от несчастья к счастью
[773]. Торо стал жертвой «разрыва в оптимизме» (иллюзии «у меня все хорошо, но у других все плохо»), который в вопросах счастья превращается в настоящую пропасть. Жители всех стран недооценивают долю соотечественников, считающих себя счастливыми, ошибаясь в среднем на 42 %
[774].
Но что можно сказать насчет исторической динамики счастья? Истерлин сформулировал свой интригующий парадокс в 1973 году, за несколько десятилетий до эпохи больших данных. Сегодня у нас на руках гораздо больше фактов о счастье и благосостоянии, и мы можем обоснованно утверждать, что парадокса Истерлина на самом деле не существует. Не только богатые люди в конкретной стране счастливее бедных, но и жители более богатых стран в целом счастливее прочих, а если страна становится богаче, ее жители становятся счастливее. Это стало понятно благодаря нескольким независимым исследованиям, в том числе работам Ангуса Дитона, Всемирному обзору ценностей и Исследованию мирового счастья
[775]. Мне особенно импонирует анализ, проведенный экономистами Бетси Стивенсон и Джастином Уолферсом; полученные ими результаты легко суммировать графически. На рис. 18–1 показано соотношение средней удовлетворенности жизнью и среднего дохода (отложенного на логарифмической шкале) в 131 стране, каждая из которых представлена точкой; стрелкой, проходящей сквозь точку, представлена зависимость удовлетворенности жизнью от дохода для граждан каждой из этих стран.
РИС. 18–1. Удовлетворенность жизнью и доход, 2006
Источник: Stevenson & Wolfers 2008a, fig. 11, на основании данных Всемирного опроса Гэллапа 2006 года
Ряд закономерностей просто бросается в глаза, и прежде всего – отсутствие межгосударственного парадокса Истерлина: облако точек вытянуто вдоль диагонали, а значит, чем богаче страна, тем счастливее в среднем ее граждане. Не забывайте, что шкала дохода логарифмическая; на линейной это облако слева резко поднималось бы вверх, выравниваясь по мере продвижения вправо. Это значит, что несколько лишних долларов дают жителю бедной страны намного больше счастья, чем жителю богатой, и чем богаче страна, тем больше денег нужно людям, чтобы стать еще немного счастливее. (Отчасти поэтому и возник парадокс Истерлина: данные того времени были очень шумными, и заметить относительно небольшой прирост счастья в правой части диапазона доходов было сложно.) Но какую шкалу ни используй, результирующий график никогда не выравнивается полностью, как случилось бы, если люди нуждались бы лишь в некоем минимальном доходе, соответствующем их базовым нуждам, и ничто сверх того не могло бы сделать их счастливее. В том, что касается счастья, Уоллис Симпсон с ее максимой «Нельзя быть слишком богатой или слишком худой» была наполовину права.
Что самое поразительное, угол наклона стрелок не слишком варьируется и в целом идентичен углу наклона облака точек (пунктирная серая линия на заднем плане). Это значит, что рост дохода человека относительно его соотечественников приносит ему столько же счастья, сколько такой же прирост для его страны в целом. Это ставит под сомнение идею, согласно которой люди счастливы или несчастливы только в сравнении с соседями. Абсолютный доход, а не относительный – вот что важно (этот вывод совпадает с открытием, которое мы обсудили в главе 9: неравенство на счастье не влияет)
[776]. Это не единственный результат, который ставит под сомнение прежнюю идею, будто счастье, подобно глазу, адаптируется к изменяющимся условиям, возвращается к заданному значению или не меняется, пока мы впустую тратим силы на гедонистической беговой дорожке. Да, хотя люди иногда обращают неудачи себе на пользу, а иногда перестают замечать подарки судьбы, их уровень счастья надолго снижается после ударов вроде потери работы или тяжелой травмы и надолго повышается в результате удачного брака или иммиграции в более счастливую страну
[777]. И что бы там ни говорили раньше, выигрыш в лотерею в долгосрочной перспективе действительно делает людей счастливее
[778].
