Другие авторы добавляют: неудивительно, что ИГИЛ оказывается привлекательным для столь многих молодых людей. Разочаровавшись в бесплодном секуляризме, они ищут «радикальные религиозные альтернативы примитивному и плоскому представлению о человеческой жизни»
[1247].
Может, мне стоило тогда назвать свою книгу «Просвещение пока продолжается»? Что за чушь! Во второй части я с фактами в руках продемонстрировал реальность прогресса; в этой я сосредоточился на идеях, которые им движут, и рассказал, почему я считаю, что они выдержат испытание временем. Отразив в предыдущих главах нападки на разум и науку, в этой я займусь атаками на гуманизм. Я проанализирую нравственные, психологические и исторические доводы против гуманизма, не только чтобы показать, что они ошибочны. Лучший способ понять ту или иную идею – увидеть, что предлагается ей взамен, и, изучив под микроскопом альтернативы гуманизму, мы, надеюсь, осознаем, чем рискуем, отказываясь от идеалов Просвещения. Сначала мы рассмотрим религиозные возражения против гуманизма, а затем – комплекс романтических, героических, трайбалистских и авторитарных доводов.
~
А действительно, возможно ли благо без Бога? Может, сама наука опровергает теорию безбожной вселенной, которую навязывают нам ученые-гуманисты? Не существует ли какого-то естественного механизма приспособления к божественному присутствию – гена Бога в ДНК, модуля Бога в мозге, гарантирующего, что религия всегда выстоит под натиском светского гуманизма?
Давайте начнем с религиозной морали. Моральные кодексы многих религий в самом деле запрещают людям убивать, калечить, грабить или предавать друг друга. Но те же постулаты приняты и в светской морали, и по очевидной причине: это абсолютно рациональные правила, работающие в интересах каждого; любой член общества хочет, чтобы его соотечественники их соблюдали. Неудивительно, что эти нормы записаны в законах всех государств и, похоже, существовали в любом человеческом обществе
[1248].
Зачем же тогда нужна ссылка на сверхъестественного законодателя, что она добавляет к гуманистическому стремлению улучшить жизнь людей? Самое очевидное – сверхъестественное принуждение, веру, что, если некто согрешит, Господь его поразит, отправит в ад или вычеркнет из Книги жизни. Это привлекательное дополнение: вряд ли светские органы правопорядка способны обнаружить и покарать любое прегрешение, а каждый из нас заинтересован, чтобы все окружающие точно знали, что убийство им с рук не сойдет
[1249]. Словно Санта-Клаус из песни, Бог смотрит на вас, когда вы спите, знает, когда вы проснулись, и помнит, как вы себя вели, так что уж, ради Бога, ведите себя хорошо
[1250].
Но у религиозной морали есть два фатальных недостатка. Во-первых, нет никакой убедительной причины верить, что Бог существует. В полемическом приложении к своему роману «Тридцать шесть аргументов в пользу существования Бога: художественный вымысел» (Thirty-six Arguments for the Existence of God: A Work of Fiction) Ребекка Ньюбергер-Голдстейн (отчасти опираясь на идеи Платона, Спинозы, Юма, Канта и Рассела) по очереди опровергает каждый из них
[1251]. Самые распространенные доводы – вера, откровение, священные писания, авторитет, традиция и субъективная привлекательность – это вообще не доводы. И не только потому, что по здравому размышлению им нельзя доверять. Дело в том, что разные религии, опираясь на такие источники, делают противоречащие друг другу заявления о том, сколько богов существует, какие чудеса они совершали и чего они требуют от своей паствы. Исторические исследования исчерпывающе продемонстрировали, что священные писания представляют собой произведения человеческого, слишком человеческого труда, отражают реалии соответствующих периодов и полны внутренних противоречий, фактических ошибок, заимствований у соседних цивилизаций и абсурдных с точки зрения науки утверждений (скажем, что Господь создал Солнце через три дня после отделения света от тьмы). Глубокомысленные рассуждения искушенных теологов не более убедительны. Космологический и онтологический аргументы существования Бога логически несостоятельны, телеологический был опровергнут Дарвином, а остальные или полностью ложны (как теория, что люди одарены внутренней способностью ощущать божественную истину), или представляют собой попытку уйти от ответа (как предположение, что Воскресение Христа было слишком важно для Бога, чтобы тот мог допустить возможность его эмпирической проверки).
Некоторые авторы настаивают, что наука не имеет права голоса в этом споре. Они хотели бы ограничить науку с помощью доктрины «методологического натурализма», согласно которой она в принципе неприложима к вопросам религии. Это позволило бы выделить некое идеологическое убежище, где люди могли бы сохранять веру, не восставая против науки. Но, как ясно из предыдущей главы, наука – это не игра со случайно выдуманными правилами; это процесс поиска объяснений устройства Вселенной с помощью разума и последующая проверка их истинности. В книге «Вера против фактов»
[1252] (Faith Versus Fact) биолог Джерри Койн показывает, что существование Бога Священного писания – научная гипотеза, которая вполне поддается проверке
[1253]. Исторические тексты Библии можно было бы подкрепить данными археологии, генетики и филологии. В ее книгах могли бы содержаться опередившие свое время научные истины вроде «Не путешествуй быстрее света» или «Две перевитых нити заключают в себе тайну жизни». Однажды с небес может пролиться яркий свет и на землю сойдет мужчина в сандалиях и белых одеждах, несомый крылатыми ангелами, который исцелит слепых и оживит мертвых. Мы можем собрать доказательства, подтверждающие, что молитва помогает вернуть зрение или заново отрастить ампутированную конечность, что человек, всуе поминающий имя Пророка, падает замертво, а тот, кто молится Аллаху пять раз в день, не болеет и не знает неудач. Говоря более обобщенно, данные могут показать, что с хорошими людьми происходят хорошие вещи, а с плохими – плохие: что погибшие в родах матери, умершие от рака дети, а также миллионы жертв землетрясений, цунами и холокостов получили по заслугам.
