Все эти данные не свидетельствуют о всемирном религиозном подъеме. Из 39 стран, обследованных WIN-Gallup и в 2005, и в 2012 году, только одиннадцать стали за это время набожнее, причем не более чем на 6 %, а в 26 странах уровень религиозности снизился, часто более чем на 10 %. Вопреки впечатлению, создаваемому заголовками новостей, склонные к религии страны (Польша, Россия, Босния, Турция, Индия, Нигерия и Кения) за эти семь лет стали менее набожными, так же как и США (о которых ниже). В целом доля людей, называющих себя религиозными, снизилась на 9 %, создавая условия для роста процента «убежденных атеистов» в большинстве стран.
Другой всемирный опрос, проведенный Исследовательским центром Пью, ставил целью спрогнозировать численность религиозных организаций в будущем (религиозными убеждениями как таковыми они не интересовались)
[1290]. В результате выяснилось, что в 2010 году шестая часть населения планеты вообще не относила себя ни к одной из конфессий. Таковых оказалось больше, чем индуистов, буддистов, иудеев или приверженцев народных верований, и именно к этой «конфессии» со временем присоединится больше всего людей. К 2050 году веру потеряют на 61,5 миллиона человек больше, чем обретут.
Итак, данные показывают, что люди утрачивают веру; так откуда же взялась идея о возрождении религиозности? Жители Квебека называют это la revanche du berceau, «местью колыбели». Верующие рожают больше детей. Демографы Исследовательского центра Пью, проведя расчеты, предполагают, что доля мусульман в мире может вырасти с 23,2 % в 2010 году до 29,7 % в 2050-м, доля христиан останется неизменной, а доля верующих, принадлежащих к другим конфессиям, а также тех, кто не принадлежит ни к одной из них, снизится. Но этот прогноз опирается на нынешние показатели рождаемости и может оказаться ошибочным, если религиозная и плодовитая Африка совершит демографический переход или если рождаемость среди мусульман, которую мы обсуждали в главе 10, продолжит снижаться
[1291].
Ключевой для понимания перспектив секуляризации вопрос заключается в следующем: что является ее движущей силой – меняющиеся времена (эффект периода), старение населения (эффект возраста) или смена поколений (эффект когорты)?
[1292] Только несколько стран, все из которых англоязычные, располагают данными за несколько десятилетий, необходимыми, чтобы дать ответ на этот вопрос. Австралийцы, новозеландцы и канадцы с годами стали менее религиозными, вероятно, потому, что изменились времена, а не потому, что постарело их население (скорее можно было бы ожидать, что, приближаясь к последней черте, люди будут обращаться к вере). В настроениях британцев и американцев таких перемен незаметно, но во всех пяти странах каждое последующее поколение оказывается менее религиозным, чем предыдущее. Эффект когорты очень значителен: более 80 % британского великого поколения (то есть рожденные в 1905–1924 годах) сообщали, что принадлежат к одной из конфессий, но только 30 % миллениалов дали тот же ответ в том же возрасте. Более 70 % американского великого поколения утверждали, что «уверены, что Бог есть», но только 40 % их правнуков-миллениалов были с ними согласны.
Обнаружение эффекта когорты, действующего по всему англоязычному миру, помогает покончить со знаменитым контрпримером к тезису секуляризации в виде богатых, но весьма религиозных Соединенных Штатов. Еще в 1840 году Алексис де Токвиль заметил, что американцы набожнее своих европейских кузенов, и эта разница прослеживается и сегодня: в 2012 году 60 % американцев называли себя верующими – сравните с 46 % канадцев, 37 % французов и 29 % шведов
[1293]. В других западных демократиях атеистов в 2–6 раз больше, чем в США
[1294].
Но, хотя американцы изначально набожнее прочих, они тоже не избежали секуляризации, усиливающейся от поколения к поколению. Недавний доклад суммирует эту тенденцию в своем названии: «Исход: почему американцы покидают церковь и почему они вряд ли туда вернутся»
[1295]. Этот исход заметнее всего как рост числа не принадлежащих ни к одной конфессии, с 5 % в 1972 году до 25 % сегодня, что делает эту категорию крупнейшей религиозной группой в США, превосходящей по численности католиков (21 %), белых евангельских христиан (16 %) и белых протестантов (13,5 %). Разница по когортам огромна: к ответившим «ничто из вышеперечисленного» относятся только 13 % молчаливого поколения и старших беби-бумеров, а среди миллениалов таких уже 39 %
[1296]. Более того, молодые поколения, даже став старше и в полной мере осознав собственную смертность, с большей вероятностью остаются нерелигиозными
[1297]. Похожая тенденция наблюдается и в случае убежденных атеистов. Доля американцев, считающих себя атеистами и агностиками или сообщающих, что религия для них неважна (вероятно, в 1950-х таких было не больше 1–2 %), в 2007 году выросла до 10,3 %, а в 2014 году достигла 15,8 %. По когортам они распределяются следующим образом: 7 % молчаливого поколения, 11 % беби-бумеров и 25 % миллениалов
[1298]. Хитрые социологические приемы, помогающие оценить нежелание людей признаваться в атеизме, позволяют предположить, что реальные цифры даже выше
[1299].
Почему же тогда колумнисты и телеобозреватели считают, что религия в США на подъеме? Причиной тому еще одно открытие, касающееся американского исхода: атеисты не голосуют. В 2012 году американцы, не относящие себя ни к одной из конфессий, составляли 20 % населения, но только 12 % избирателей. Организованные религии по определению хорошо организованы – и пользуются этим, чтобы добиться явки избирателей на участки и заставить их голосовать так, как им нужно. В 2012 году белые евангельские протестанты составляли те же 20 % взрослого населения, но уже 26 % избирателей, что в два раза с лишним больше, чем избирателей-атеистов
[1300]. Граждане, не относящие себя ни к одной из конфессий, в три раза чаще высказывали симпатии Клинтон, чем Трампу, но 8 ноября 2016 года они остались дома, а евангельские христиане выстроились в очереди к избирательным урнам. Та же закономерность стоит и за успехом популистских движений в Европе. Комментаторы склонны путать электоральное влияние с возвратом к религиозности, и эта иллюзия дает второе после рождаемости объяснение тому, что секуляризация протекает так незаметно.
