Несомненно, некоторые из явлений, которые относятся к широкой теме неравенства (а таких явлений много), представляют собой серьезные проблемы, которые требуют решения хотя бы потому, что подталкивают общество к пагубным идеям вроде отказа от рыночной экономики, технологического прогресса и международной торговли. Неравенство дьявольски сложно анализировать (при населении в один миллион человек имеется 999 999 вариантов, каким именно образом они могут быть не равны), и о нем написано огромное количество книг. Мне специально посвященная этой теме глава понадобилась из-за того, что связанная с неравенством антиутопическая риторика увлекла слишком много людей, которые видят в нем знак того, что современность оказалась неспособной улучшить удел человека. Как мы увидим, это не так, причем по многим причинам.
~
Для понимания неравенства в контексте прогресса человечества необходимо сначала принять тот факт, что имущественное равенство не относится к фундаментальным составляющим благополучия. В этом смысле оно отличается от здоровья, достатка, знаний, безопасности, мира и других аспектов прогресса, которые я рассматриваю в соседних главах этой книги. Причина этого очень точно выражена в старом советском анекдоте. Нищие крестьяне Игорь и Борис едва выращивают на своих клочках земли достаточно хлеба, чтобы прокормить домочадцев. Единственное различие между ними состоит в том, что у Бориса есть костлявая коза. Однажды Игорю является фея, которая обещает выполнить любое его желание. Игорь просит: «Хочу, чтоб у Бориса коза сдохла».
Суть шутки, разумеется, в том, что равенство между персонажами выросло, но никому не стало лучше – разве что мстительному Игорю теперь не так завидно. Более тонко проблему описал философ Гарри Франкфурт в своей книге «О неравенстве» (On Inequality, 2015)
[276]. Франкфурт отмечает, что неравенство как таковое не представляет собой нежелательное в моральном плане явление; нежелательное явление – это бедность. Если человеку дана долгая, здоровая, счастливая, полная возможностей жизнь, то с точки зрения морали не имеет значения, сколько зарабатывают его соседи, какой у них дом и сколько машин. Франкфурт пишет: «С нравственной позиции не столь важно, чтобы у всех всего было поровну. Важно, чтобы у всех всего было достаточно»
[277]. Зацикленность на экономическом неравенстве может иметь губительные последствия, если мы вдруг отвлечемся, чтобы убить козу Бориса, вместо того чтобы думать, как дать козу Игорю.
Ошибочное отождествление неравенства и бедности напрямую вытекает из заблуждения о неизменном объеме, то есть из веры, что богатство – это ограниченный ресурс, как туша антилопы, которую нужно делить по принципу «одному досталось меньше – другому больше». Как мы уже убедились, богатство работает не так: начиная с промышленной революции оно растет по экспоненте
[278]. Это значит, что, пока богатые богатеют, бедные тоже могут стать богаче. Даже специалисты иногда впадают в заблуждение о неизменном объеме, хотя скорее в пылу риторики, чем от ошибочности своих представлений. Тома Пикетти, чей вышедший в 2014 году бестселлер «Капитал в XXI веке» (Le Capital au XXI siècle) стал символом всемирной волны возмущения неравенством, писал: «Что касается нижней половины населения, то сегодня она так же бедна в имущественном отношении, как и вчера: в 2010-м, как и в 1910 году, она располагала всего 5 % имущества»
[279]
[280]. Однако суммарное богатство сейчас несоизмеримо больше, чем в 1910 году, так что, если половина населения владеет той же его долей, она гораздо богаче, а не «так же бедна».
Заблуждение о неизменном объеме имеет и еще более пагубное последствие: люди верят, что, если кто-то становится богаче, он наверняка отнял больше положенного у всех остальных. Знаменитый пример философа Роберта Нозика, переложенный на реалии XXI века, показывает, почему это не так
[281]. Джоан Роулинг, автор романов о Гарри Поттере, входит в число миллиардеров планеты; она продала более 400 миллионов копий своих книг и адаптировала их для серии фильмов, которые посмотрело примерно столько же народу
[282]. Предположим, что миллиард человек отдали по 10 долларов за книгу или билет в кинотеатр, а 10 % выручки при этом достались Роулинг. Она стала миллиардером, увеличив тем самым неравенство, но она улучшила жизнь людей, а не ухудшила ее (хотя я не хочу этим сказать, что каждый богатый человек делает то же самое). Это не значит, что огромное состояние Роулинг – справедливая плата за ее труды и таланты или что это награда за грамотность и радость, которые она привнесла в мир; никакой комитет не решал, что она заслужила быть настолько богатой. Ее богатство возникло как побочный эффект добровольных решений миллионов покупателей книг и посетителей кинотеатров.
Конечно же, есть много причин волноваться по поводу самого неравенства, а не только по поводу бедности. Не исключено, что большинство людей солидарны с Игорем: счастье для них определяется не абсолютными показателями их благосостояния, а тем, насколько оно велико в сравнении с их согражданами. Когда богатые становятся слишком богатыми, все остальные чувствуют себя слишком бедными, и тогда неравенство снижает благополучие, даже если все при этом богатеют. Это давно известная в социальной психологии идея, которую называют то теорией социального сравнения, то учением о референтных группах, то относительной депривацией
[283]. Однако эту идею нельзя рассматривать в отрыве от контекста. Представьте себе Саиду, неграмотную женщину из бедной страны; ее жизнь ограничена ее деревней, половина ее детей умерли от болезней, а она сама скончается в пятьдесят лет, как большинство ее знакомых. Потом представьте Салли, образованную женщину из богатой страны, которая побывала в нескольких крупных городах и национальных парках, увидела, как повзрослели все ее дети, и доживет до восьмидесяти, но при этом навсегда останется в нижнем слое среднего класса. Мы можем предположить, что Салли деморализована окружающим ее богатством, которого ей никогда не достичь, что она не особенно счастлива и даже, вероятно, менее счастлива, чем Саида, которая рада тем крохам, что имеет. Тем не менее нелепо утверждать, что Салли живется хуже, и просто преступно – что жизнь Саиды не стоит улучшать, потому что у ее соседей дела могут пойти успешнее, чем у нее, и она в итоге не станет счастливее
[284].
