Так как же нам снизить уровень убийств вполовину за три десятилетия? Сам Айснер уместил ответ на этот вопрос в одно предложение: «Действенное верховенство закона, опирающееся на легитимную систему охраны правопорядка, защита потерпевших, скорый и справедливый суд, умеренные наказания и гуманные тюрьмы – вот что критически важно для устойчивого снижения насилия со смертельным исходом»
[523]. Прилагательные действенный, легитимный, скорый, справедливый, умеренный и гуманный отличают его совет от риторики «беспощадной борьбы с преступностью», к которой любят прибегать правые политики. Причины этого были изложены Чезаре Беккариа еще двести пятьдесят лет тому назад. Хотя угроза все более жестоких наказаний одновременно и дешево обходится, и приносит эмоциональное удовлетворение, она не особенно эффективна, поскольку злоумышленники воспринимают такие наказания как редкие несчастные случаи. Да, ужасно, ну что ж – таков профессиональный риск. В своих повседневных решениях правонарушители скорее будут учитывать реально неотвратимые, хотя и не такие драконовские наказания.
Похоже, что кроме наличия правоохранительной системы важна и легитимность режима, потому что люди не только сами уважают законную власть, но и учитывают в своих прогнозах вероятность того, что их потенциальные противники тоже будут ее уважать. Айснер и историк Рэндольф Рот отмечают, что преступность часто взлетает до небес в периоды, когда люди испытывают сомнения в своем обществе и государстве, – в качестве примеров тут можно привести Гражданскую войну в США, 1960-е годы и постсоветскую Россию
[524].
Выпущенные недавно обзоры мер в области профилактики преступности, как эффективных, так и не работающих, подтверждают правильность рецепта, составленного Айснером. В частности, масштабный метаанализ 2300 исследований, осуществленный социологами Томасом Абтом и Кристофером Уиншипом, дает оценку практически всем стратегиям, планам, программам, проектам, инициативам, вмешательствам, панацеям и ухищрениям, к которым прибегали за последние десятилетия
[525]. Ученые пришли к заключению, что самой эффективной тактикой снижения числа насильственных преступлений является прицельное сдерживание. «Нацелиться с лазерной точностью» нужно прежде всего на кварталы, где преступность уже свирепствует вовсю или только недавно поползла вверх. Такие «горячие точки» нужно определять, опираясь на данные, получаемые в режиме реального времени. После этого нужно сфокусироваться на личностях и бандах, терроризирующих население или с готовностью ввязывающихся в криминальные разборки. Принятые меры должны доносить простое и ясное послание о том, какого поведения ожидают власти, к примеру: «Прекратите кровопролитие – и мы вам поможем; продолжите стрелять – мы отправим вас в тюрьму». Чтобы донести это послание и подкрепить намерения конкретными действиями, требуются совместные усилия многих членов сообщества – владельцев магазинов, священников, тренеров, инспекторов по надзору за условно-осужденными и родственников правонарушителей.
Эффективна, похоже, и когнитивно-поведенческая терапия. Суть ее не в анализе детских травм преступника и не в том, чтобы силком заставлять его смотреть тошнотворно жестокие сцены в духе фильма «Заводной апельсин». Это набор протоколов, созданный, чтобы разрушать модели мышления и поведения, толкающие человека на преступления. Смутьяны импульсивны: они хватаются за внезапную возможность украсть или разгромить и набрасываются на людей, которых посчитали помехой, без оглядки на долгосрочные последствия
[526]. Такие искушения можно нейтрализовать терапией, обучающей стратегиям самоконтроля. Смутьяны часто склонны мыслить в рамках нарциссических и психопатических схем – считать, к примеру, что они всегда правы и все должны их уважать, что несогласие равно личному оскорблению и что у других людей нет своих чувств и интересов. Окончательно избавить от таких иллюзий невозможно, но научить распознавать и смягчать их вполне реально
[527]. Эти молодеческие повадки усиливаются под воздействием культуры чести, а деконструировать их можно в ходе терапии по управлению гневом и при тренировке социальных навыков в рамках психологического консультирования трудных подростков или программ по профилактике повторных правонарушений.
Научатся они контролировать свое поведение или нет, потенциальные злоумышленники в любом случае не попадут в неприятности, если у них больше не будет возможности мгновенно удовлетворить внезапный порыв
[528]. Когда все труднее угнать машину, вломится в дом или сбыть ворованное, когда у прохожих в карманах все больше банковских карт и все меньше наличных, когда темные закоулки освещены и увешаны видеокамерами, потенциальные преступники не ищут новых способов реализовать свои низменные позывы. Соблазн быстро проходит, и преступление не совершается. Дешевые товары массового потребления – еще одно достижение, превратившее слабовольных правонарушителей в законопослушных граждан помимо их желания. Кто в наши дни станет рисковать, вламываясь в квартиру, чтобы украсть радиоприемник с часами?
Кроме анархии, импульсивности и изобилия возможностей, основным триггером криминального насилия является контрабанда. Торговцы нелегальными товарами и развлечениями не могут подать в суд, если считают себя обманутыми, и не звонят в полицию, если им кто-нибудь угрожает, так что им приходится защищать свои интересы убедительной угрозой насилия. Насильственная преступность в США взлетала до небес в 1920-е годы, когда действовал сухой закон, и в конце 1980-х, с распространением крэк-кокаина; сегодня она свирепствует в странах Латинской Америки и Карибского бассейна, через которые идет незаконный транзит кокаина, героина и марихуаны. Насилие, разжигаемое наркотиками, остается нерешенной проблемой международного уровня. Возможно, продолжающаяся декриминализация марихуаны, а в будущем – и других наркотиков выведет эти отрасли из тени. Пока же Абт и Уиншип сообщают, что «агрессивная борьба с наркотиками приносит мало пользы и в целом увеличивает уровень насилия», а вот «особые суды, рассматривающие дела о наркотиках, и лечение наркозависимых доказали свою эффективность»
[529].
Любой основанный на фактах расчет неизбежно охладит наш энтузиазм касательно программ, которые кажутся очень многообещающими на бумаге. В списке работающих мер, что примечательно, отсутствуют такие смелые инициативы, как снос трущоб, выкуп оружия у населения, стратегия нулевой терпимости, перевоспитание в дикой природе, обязательные тюремные сроки после трех незначительных правонарушений, визиты полицейских в школы с рассказами о вреде наркотиков и программы по запугиванию, в которых трудным подросткам демонстрируют жуткие тюрьмы и агрессивных заключенных. Но самое главное разочарование для тех, кто придерживается неколебимых убеждений, не испытывая нужды в доказательствах, – это сомнительный эффект регулирования владения оружием. Ни право на ношение оружия, отстаиваемое правыми, ни запреты и ограничения, за которые выступают левые, не приводят к заметным изменениям, хотя очевидно, что нам здесь еще многое неизвестно, притом что политические и практические препоны пока не позволяют узнать больше
[530].
