Стивенс-Давидовиц обратил мое внимание на то, что эти данные, скорее всего, даже занижают масштаб отказа от предрассудков. Причина этого кроется в изменении состава пользователей сайта google.com. В 2004 году, когда был начат сбор данных, поисковыми сервисами пользовались в основном молодые горожане. Жители сельских районов и люди старшего возраста пришли к этим технологиям позже, и, если запросы с оскорбительной лексикой делают именно они, это может завысить показатели последних лет и замаскировать произошедшие изменения. Google не фиксирует возраст или уровень образования пользователей, но отмечает, откуда исходит запрос. По моей просьбе Стивенс-Давидовиц убедился, что такие запросы, как правило, исходят из тех районов, где население старше и хуже образовано. По сравнению со страной в целом, в муниципалитетах с преобладанием пенсионеров в семь раз чаще гуглят словосочетание nigger jokes («шутки про черномазых») и в тридцать раз чаще fag jokes («шутки о гомиках»). (Сервис Google AdWords, сообщил он мне с сожалением, «не предоставляет данные о bitch jokes, “шутках про баб”»). Стивенс-Давидовицу удалось получить доступ к архиву поисковых запросов компании America Online, которая, в отличие от Google, фиксирует историю запросов конкретных пользователей (но, конечно, не личные данные их авторов). Эти сгруппированные по пользователям данные подтверждают, что расисты могут быть вымирающим видом: тот, кто вбивает в поисковой строке слово nigger, с большой вероятностью делает и запросы, характерные для старшего поколения, например «соцобеспечение» или «Фрэнк Синатра». Исключением тут главным образом были некоторые тинейджеры, которые ищут также информацию о зоофилии, видеоролики обезглавливаний и детскую порнографию – все, что искать не положено. Если не считать этих юных хулиганов (а они есть всегда), приверженность предрассудкам сокращается со временем и с возрастом. Следовательно, можно ожидать, что предрассудков в обществе будет и дальше становиться все меньше – по мере того, как стареющие ретрограды будут уступать место менее узколобым возрастным группам.
Но пока этого не случилось, более пожилые и менее образованные люди (в основном белые мужчины) могут иногда не соблюдать благотворные запреты на расизм, сексизм и гомофобию, которые уже стали естественными для основной массы населения, или даже отвергать их как «политкорректность». Интернет предоставляет им массу возможностей найти друг друга и объединиться вокруг какого-нибудь демагога. Как мы увидим в главе 20, успех Трампа, как и других правых популистов в странах Запада, разумнее воспринимать как мобилизацию уязвленных и сокращающихся слоев населения в поляризованном политическом ландшафте, а не как внезапный поворот вспять векового движения к равноправию.
РИС. 15–2. Расистские, сексистские и гомофобные интернет-запросы, США, 2004–2017
Источник: Google Trends (www.google.com/trends), запросы nigger jokes, bitch jokes и fag jokes в США, 2004–2017, относительно общего объема запросов. Данные (по состоянию на 22 января 2017 года) для каждого месяца вычислены как доля от показателя пикового месяца для данного вида запросов, а затем усреднены по месяцам каждого года и сглажены
~
Мы значительно продвинулись к равноправию, и доказательство тому – не только яркие политические победы или знаковые изменения в воззрениях, но и количественные данные о том, как реально живут люди. Доля бедных среди афроамериканцев упала с 55 % в 1960 году до 27,5 % в 2011 году
[631]. Их ожидаемая продолжительность жизни выросла с 33 лет в 1900 году (на 17,6 лет меньше, чем у белых) до 75,6 года в 2015 году (на неполных три года меньше, чем у белых)
[632]. Афроамериканец, доживший до 65 лет, может рассчитывать прожить дольше своих белых ровесников. Доля неграмотных среди афроамериканцев упала с 45 % в 1900 году до почти абсолютного нуля в наше время
[633]. Как мы узнаем из следующей главы, сокращается и межрасовый разрыв в уровне готовности детей к школе. Как мы узнаем из главы 18, то же самое происходит и с межрасовым разрывом в уровне счастья
[634].
Мотивированное расизмом насилие в отношении афроамериканцев, некогда принимавшее форму ночных налетов и линчеваний (в США рубежа XIX и XX столетий их было в среднем три в неделю), сокращалось на протяжении всего XX века и упало еще ниже с 1996 года, когда ФБР начало собирать сведения о преступлениях на почве ненависти (см. рис. 15–3). Только очень небольшая часть этих преступлений – убийства, как правило не более одного в год
[635]. В еле заметном подъеме 2015 года (последнего, для которого сейчас доступны данные) нельзя винить Трампа, потому что этот рост идет параллельно росту числа всех насильственных преступлений (см. рис. 12–2). Уровень преступности на почве ненависти скорее определяется общей криминальной обстановкой, а не заявлениями политиков
[636].
Рис. 15–3 демонстрирует, что сократилось и число преступлений на почве ненависти в отношении азиатов, евреев и белых. Вопреки заявлениям о том, что в Америке расцвела исламофобия, частота таких преступлений в отношении мусульман практически не меняется, не считая кратковременного пика после атаки 11 сентября 2001 года и небольших подъемов, последовавших за другими нападениями исламских террористов, в том числе в Париже и в Сан-Бернардино в 2015 году
[637]. Сейчас, когда я пишу эту главу, данные ФБР за 2016 год еще недоступны, так что проверить многочисленные заявления о вдохновленной Трампом волне преступлений на почве ненависти пока невозможно. О ней трубят правозащитные организации, финансирование которых зависит от того, насколько эффективно им удается раздувать страхи; некоторые случаи, о которых сообщалось в прессе, оказались розыгрышами, а многие – просто хамскими выходками, а не реальными преступлениями
[638]. Не считая всплесков после терактов, а также колебаний, связанных с общим уровнем преступности, кривые числа преступлений на почве ненависти идут вниз.
