Заметьте, что каждый график отражает изменение средних показателей IQ в регионе по сравнению со средним баллом в самый ранний год, для которого доступны данные. Этот год произвольно принят за ноль, поскольку методы измерения и периоды наблюдения для разных регионов не совпадают. Мы не можем анализировать этот рисунок, как все предыдущие, и решить, например, что IQ в Африке в 2007 году равно IQ в Австралии и Новой Зеландии в 1970-м. Прирост IQ, что неудивительно, подчиняется закону Стайна: то, что не может длиться вечно, рано или поздно закончится. Уже сейчас эффект Флинна все менее заметен в тех странах, где он наблюдался дольше всего
[703].
РИС. 16–5. Прирост IQ, 1909–2013
Источник: Pietschnig & Voracek 2015, supplemental online material. Линии отражают изменения коэффициента IQ, измеренного различными методами в разное время, и потому несопоставимы друг с другом
Причины прироста среднего коэффициента IQ трудно назвать со всей определенностью, но не стоит удивляться тому, что наследуемая характеристика может усиливаться под воздействием меняющейся внешней среды. Так произошло и с человеческим ростом – характеристикой, которая тоже в значительной мере наследуется и показатели которой тоже выросли со временем, причем отчасти по тем же самым причинам: лучшее питание и меньше болезней. Мозг – ненасытный орган, потребляющий примерно пятую часть всей энергии тела: он состоит из жиров и белков, производство которых дорого обходится организму. Борьба с инфекциями – тоже метаболически затратное дело, и иммунная система больного ребенка может оттянуть на себя ресурсы, которые иначе пошли бы на развитие мозга. Развитию мозга способствует и чистая окружающая среда с низким уровнем свинца и других токсинов. Качество питания, здравоохранения и окружающей среды – это лишь некоторые привилегии жителей зажиточных обществ, и неудивительно, что эффект Флинна коррелирует с ВВП на душу населения
[704].
Но питание и здравоохранение могут только частично объяснить эффект Флинна
[705]. Во-первых, эти факторы должны прежде всего сказываться на подтягивании левой половины гауссианы распределения баллов IQ – той ее части, где располагаются результаты людей, чей интеллект недостаточно развит из-за плохого здоровья и плохой еды. (В конце концов, с какого-то момента дополнительное питание начинает делать человека толще, а не умнее.) Действительно, кое-где и кое-когда эффект Флинна оказывается сконцентрирован в левой половине гауссианы, подтягивая IQ глупцов ближе к средним значениям. Но во многих других случаях колоколообразная кривая сдвигается вправо вся целиком: умные тоже становятся умнее, даже если они и так хорошо питались и не жаловались на здоровье. Во-вторых, укрепление здоровья и улучшение питания должно сильнее всего влиять на детей, а затем и на взрослых, которыми они станут. Но эффект Флинна выражен среди взрослых сильнее, чем среди детей, из чего можно сделать вывод, что коэффициент IQ рос под влиянием не только биологических условий раннего детства, но и опыта, полученного человеком в процессе взросления. (Самый очевидный пример такого опыта – образование.) К тому же, хотя средние показатели IQ увеличивались на протяжении тех же десятилетий, что и качество питания и здравоохранения (а также человеческий рост), периоды подъемов и стабилизации этих графиков не особенно совпадают.
Однако прежде всего эффект Флинна невозможно полностью объяснить улучшением здоровья и питания потому, что укрепилась не сила ума в целом. Эффект Флинна заключается не в росте g – фактора общего интеллекта, который лежит в основе всех типов интеллекта (вербального, пространственного, логико-математического, памяти и т. д.) и представляет собой тот аспект интеллекта, на который гены влияют сильнее всего
[706]. Да, вырос как совокупный коэффициент IQ, так и показатели по отдельным типам. Однако для некоторых типов баллы росли быстрее, чем для других, причем таким образом, что этот рост никак не привяжешь к генам. Еще и поэтому нельзя утверждать, что эффект Флинна ставит под сомнение высокую наследуемость IQ.
Так способность к каким видам интеллектуальной деятельности стимулировала благоприятная среда последних десятилетий? Удивительно, но самый резкий прирост зафиксирован не в конкретных умениях, которым учат в школах, например в общих знаниях, арифметике и словарном запасе. Он проявился в тех абстрактных, изменчивых навыках интеллекта, которые проверяются вопросами на сходство («Что общего у года и дня?»), вопросами на аналогию («Птица относится к яйцу так же, как дерево к чему?») и визуальными матрицами (где испытуемый должен выбрать сложную геометрическую фигуру, которой можно продолжить определенную последовательность). Следовательно, значительнее всего повысились аналитические способности: объединение концепций в абстрактные категории (год и день – единицы времени), мысленное разделение объектов на части и отношения, а не восприятие их как неделимого целого; умение переместиться в воображаемый мир, живущий по неким правилам, и прийти в его рамках к логическим заключениям, противоречащим повседневному опыту («Предположим, что в стране Х все сделано из пластика. Из чего там сложены печи?»)
[707]. Аналитическое мышление прививается формальным образованием (даже если учитель никогда не упоминает о нем специально) в той мере, в какой изучаемые дисциплины требуют понимания и размышления, а не бездумной зубрежки (а именно в эту сторону образование развивается с начала XX века)
[708]. Вне школьных стен аналитическое мышление стимулирует культура, переполненная визуальными символами (карты метро, компьютерные дисплеи), аналитическими инструментами (электронные таблицы, биржевые данные) и научными понятиями, которые со временем входят в повседневный обиход («спрос и предложение», «в среднем», «права человека», «игра с положительной суммой», «корреляция, а не причинность», «ложноположительный результат»).
Велико ли значение эффекта Флинна в реальном мире? Практически наверняка. Высокий коэффициент IQ нужен не только для того, чтобы хвастаться им за барной стойкой или вступить в организацию «Менса»; высокий коэффициент IQ – это попутный ветер в жизни
[709]. Его обладатели получают лучшие рабочие места, у них крепче здоровье, они дольше живут, реже попадают в неприятности с законом, чаще добиваются заметных достижений (основывают компании, патентуют изобретения, создают шедевры искусства) – и все это так, даже если внести поправки, исключающие влияние социально-экономического статуса. (По-прежнему популярный среди левых интеллектуалов миф, что никакого IQ не существует или что его нельзя достоверно измерить, был опровергнут десятилетия назад.) Нам неизвестно, объясняются ли эти преимущества только лишь g или же еще и тем компонентом интеллекта, который растет в рамках эффекта Флинна. Скорее всего, свою роль играют тут они оба. Флинн предположил (и я с ним согласен), что абстрактное мышление даже помогает нам совершенствовать моральный навык отличать дурное от хорошего. Мысленное изъятие себя из обстоятельств собственной жизни, умение спросить себя: «Что, если бы мне не повезло?» или «Каким был бы мир, если бы так поступали все?» – способны привести нас к состраданию и этике
[710].
