Таким образом, мы возвращаемся к одной из самых популярных гипотез вымирания неандертальцев – к гипотезе поведения. Я не единственный, кто раз за разом напоминает о поведенческих преимуществах людей современного типа перед другими видами человека, усматривая в этом главную причину нашего успеха и, наоборот, их проигрыша. Но реконструировать поведение на основании одной лишь археологической летописи – а тем более понять, кто над кем главенствовал, – очень и очень непросто. В следующей главе мы увидим, как с помощью новых методов можно по мертвой окаменелости кое-что выяснить и об эволюции поведения, а в дальнейших двух главах рассмотрим, о чем нам может теперь рассказать археологическая летопись.
Глава 3
Основа основ
За последние двадцать пять лет ископаемая летопись как нашей собственной ранней истории, так и истории наших ближайших родичей, в частности неандертальцев, пополнилась необычайно. Но еще быстрее мы учились разгадывать секреты, скрытые в окаменелостях, – стертые временем черты биологии и образа жизни давным-давно исчезнувших людей. В этой главе я буду рассказывать о новых технологиях, с помощью которых мы теперь умеем реконструировать размер и форму ископаемых черепов, видеть их скрытые структуры, такие как косточки внутреннего уха. По этим структурам мы научились распознавать механику движения, осанку, чувственное восприятие древних людей. Кое-какие особенности их поведения можно изучать, анализируя микростроение царапин, оставленных первобытными охотниками на костях животных при разделке добычи; по суточным линиям нарастания на детских зубах можно прикинуть, с какой скоростью росли дети охотников эдак миллион лет назад; изотопы рассказывают, как люди использовали местные ресурсы в разных частях света и какова была их диета. За последние два десятилетия компьютерное и цифровое сканирование существенно дополнило и фактически вытеснило традиционные методы регистрации размера и формы ископаемых костей и зубов. Так, разработанная изначально для медицинских целей рентгеновская компьютерная томография (КТ) исключительно успешно применяется и антропологами. С ее помощью можно точно охарактеризовать анатомические структуры, не поддающиеся прямому описанию классическими способами (приведем здесь для примера кривизну надбровных дуг), и даже увидеть объекты, вовсе недоступные прямому наблюдению, – скажем, окаменелости, скрытые внутри куска породы, или непрорезавшийся зуб в нижней челюсти. Теперь у нас есть компьютерные методы геометрической морфометрии (слово “морфометрия” буквально означает “измерение формы”), с помощью которых мы можем с феноменальной аккуратностью сравнивать размеры и форму различных черепов, как ископаемых, так и современных, даже с учетом возрастных изменений.
Когда я приступал к изучению эволюции человека, большинство этих методов еще не были в ходу, да и в 1980-х годах, когда формировалась гипотеза недавнего африканского происхождения, их только-только начали применять. К примеру, в ту памятную четырехмесячную поездку по Европе я взял с собой чемоданчик с измерительными инструментами – линейками, сантиметрами, штангенциркулями, транспортирами – и фотоаппарат для фотографирования общей формы экземпляров костей. У меня уходило полдня, чтобы как следует промерить один образец. Не было ни ноутбуков, ни карманных калькуляторов, и потому я вел все расчеты и записи ручкой в тетрадке. Ксероксов и сканеров тоже не имелось, и как же легко было потерять эти записи, окончательно и безвозвратно, или их могли украсть – с трудом добытые данные, необходимые для моей будущей карьеры. Поначалу я даже не осознавал масштабов риска, хотя во время путешествия в мою машину дважды залезли воры.
А вернувшись в Бристоль, я месяц за месяцем терпеливо приводил в порядок и переносил на перфокарты всю собранную информацию, потом ввел данные в вычислительную машину, гигантскую (хотя по современным меркам чудовищно неэффективную), одну-единственную на весь Бристольский университет. А теперь всего один специалист, сидя перед компьютером, может за несколько дней (если знает, где искать) добыть все те сведения, на поиски которых мне потребовалось путешествие длиной в четыре месяца и 6000 километров. Он просто возьмет выложенные в сеть измерения и КТ-сканы и сложит их вместе. И весь расчетный анализ, на который я угробил два года, он выполнит за какую-нибудь пару дней! Но все же у меня нет ни малейших сомнений, что, сидя в уютном кабинете перед компьютером, я бы не получил и толики того глубокого понимания природы ископаемых, какое у меня сложилось от их непосредственного изучения. А кроме того, я ощутил ни с чем не сравнимый восторг, когда удостоился чести держать в руках и рассматривать самые знаменитые окаменелости – черепа из долины Неандера и со стоянки Кро-Маньон!
В то время я измерял и сравнивал ископаемые и современные черепа по методу, который сегодня называется классической морфометрией, хотя нужно заметить, что он применялся еще до Дарвина и в 1971 году, когда я приступил к исследованиям, уже считался классическим. На человеческом черепе имеется множество различных ясных и значимых реперных точек – это места соединения костей, мускульные отпечатки, отверстие наружного ушного прохода, максимальное расстояние между носовыми отверстиями и т. д. Эти реперные точки используются при промерах черепа: скажем, с помощью подходящего инструмента можно измерить расстояние между носовыми отверстиями, получив максимальную ширину носа, или общую длину черепной коробки от вершины носовых костей до самой дальней точки в середине затылочной кости. Все черепа можно затем сравнить по каждому из этих измерений (признаков) и по каждому признаку получить размах изменчивости. Можно использовать при таком сравнении сами признаки, а можно их вычисленные соотношения, или индексы. Широко используется, например, черепной указатель (или цефальный индекс, cephalic index, CI) – соотношение длины и ширины черепа. Черепной указатель служит базовым критерием удлиненности или, наоборот, расширенности черепа, и в прошедшие два столетия в расистской науке его иногда использовали как меру “примитивности”: расы с удлиненными черепами считались наиболее отсталыми.
Моя диссертация была построена на подобных индексах и соотношениях, но также в ней применялся передовой для того времени многофакторный анализ, при котором большое число измерений (признаков) анализируется совместно, а не по отдельности. Экземпляры сравниваются в гипотетическом многомерном пространстве осей по так называемой статистической дистанции – это нечто вроде индекса, только рассчитанного не по двум признакам, а сразу по многим. Но я понимал, что даже с учетом этой “многомерной” оценки мои измерения не описывают форму черепа во всей ее полноте, особенно когда речь идет об изогнутых и выпуклых поверхностях, очень скудно размеченных измерительными реперами. Особенно явно этот недостаток проявлялся при измерении больших и маленьких черепов из одной и той же популяции. У них по мере увеличения размера (то есть по мере роста человека) менялись относительные пропорции разных частей (так называемая аллометрия), и у меня плохо получалось описать эти изменения с помощью методик 1970-х годов.
Но сегодня в нашем научном арсенале имеется геометрическая морфометрия, позволяющая и наглядно продемонстрировать, и обсчитать трехмерные формы таких сложных объектов, как череп. Для этого нужно отсканировать весь объект целиком на трехмерном сканере и затем на цифровой модели объекта – черепа или челюсти – через равные расстояния расставить виртуальные реперные метки. Такие метки включают сеть первичных реперных точек, на которые накладываются вторичные реперные точки; все они привязаны к традиционной системе промеров. В результате на мониторе появляется сетка точек, отражающая целостную форму того или иного объекта (например, кроманьонского черепа), и похожая сетка отражает другой объект (пусть это будет неандертальский череп), и их можно сравнивать с помощью наложения сеток или по отдельным линиям – линия за линией.
