Книга Остались одни. Единственный вид людей на земле, страница 33. Автор книги Крис Стрингер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Остались одни. Единственный вид людей на земле»

Cтраница 33

Конечно, древние люди были крупнее, сильнее и мускулистее среднего человека современности, но по сравнению со зверьем вокруг они выглядели довольно жалко – как же они могли одолеть столь опасных противников и жертв? Булыжники, заостренные камни, деревянные копья, безусловно, помогали существу малосильному и медлительному, без острых зубов и когтей, однако важнее были хитрость и кооперация. Способность обхитрить и переиграть противника, предсказать его поведение и действия своих товарищей по охоте становилась самым важным условием удачной охоты. Марк Робертс рассказывал мне, как он в разговоре со специалистом по африканским носорогам спросил, может ли человек, вооруженный только деревянным копьем, завалить носорога. Специалист ответил, что человек, пожалуй, никогда не пойдет на такую глупость, но Марк настаивал – а если все же нужно? – и эксперт сказал, что если человеку по-настоящему приспичит, то он с несколькими друзьями подкараулит одиночного носорога с копьями наизготовку. Когда тот уляжется спать в тени дерева, они бросятся и ударят разом в незащищенное брюхо, а потом как можно скорее залезут на дерево. И будут сидеть на дереве и надеяться, что носорог истечет кровью до смерти, иначе они застрянут на этом дереве очень и очень надолго!

В Боксгроуве, заметим, найдены остатки целых четырех носорогов, разделанных в разное время, – следовательно, поимка носорога не являлась чем-то особенным. Не случайная удача или результат безрассудной удали, а скорее часть обычного репертуара охотничьих действий Homo heidelbergensis. Безусловно, важнее всего было перехитрить и переиграть свою жертву, предугадав ее поведение, а также поведение своих товарищей по охоте. Именно эта способность – понимать намерения и мысли других – выделила людей, и особенно современных людей, из остального мира. Эта способность, появившаяся еще у предков-приматов, по мнению некоторых экспертов, привела к повышенному контролю мыслей, эмоций и действий, к эффективному планированию будущего, к развитию самосознания. За счет растущей сложности социальной структуры еще больше развилась способность к имитации, социальному обучению, воображению и творчеству, кооперации и альтруизму, улучшилась память, усложнился язык.

Итак, до сих пор я рассказывал о происхождении современного человека, опираясь на данные о его физическом строении, то есть говорил о признаках черепов, челюстей и других анатомических элементах – что они могут рассказать о нашей эволюции. Но понять, что значит по-человечески мыслить, можно только по поведению. Здесь нужно учитывать, что многие черты человеческого поведения являются усиленной версией поведения наших ближайших родственников – человекообразных обезьян: возьмем, например, производство и использование орудий труда, или долгое детство, когда ребенок зависит от родителей, или сложную социальную структуру. А другие аспекты поведения, такие как составные орудия, искусство и символизм, сложные ритуалы и религиозные верования, комбинированный язык, видятся сугубо человеческими. Пропасть между нами и обезьянами может показаться непреодолимой, но нужно понимать, что мы единственные выжившие представители крупномасштабного эволюционного эксперимента по созданию людей, потому множество черт, которые мы почитаем собственным уникальным достоянием, присутствовали в той или иной мере у вымерших людей, таких как Homo erectus и неандертальцы.

В биологии человека имеются причудливые странности, дающие нам возможность, если приглядеться повнимательнее, понять, как получилось, что мы, люди, настолько другие, или, по крайней мере, настолько сложнее в социальном плане, чем наши родственники-приматы. Вот пример: у большинства приматов и, возможно, у наших африканских предков внешняя оболочка глазного яблока – склера – темно-коричневого цвета. Это означает, что центр глаза со зрачком и радужной оболочкой трудно зрительно выделить, особенно в темноте. А у людей склера белая и увеличенная, поэтому мы с легкостью скажем, куда смотрит другой человек, так же точно, как и он определит, куда смотрим мы. Этот признак мог сформироваться как часть комплексной системы социальных сигналов, позволившей нам “считывать” друг друга (у этой идеи есть даже специальное название, “гипотеза товарищеского глаза”! [6]). Похожим образом у многих одомашненных собак подчеркнуто белая склера – в отличие от их предков, диких волков; возможно, этот признак появился, чтобы наладить более тесные отношения между человеком и собакой.

Увеличенный размер пениса тоже можно считать уникальной особенностью человека, о чем рассказывается в книге книга Десмонда Морриса “Голая обезьяна” (The Naked Ape, 1967). На самом деле эрегированный человеческий пенис не длиннее пениса шимпанзе или бонобо, хотя вдвое превосходит соответствующий инструментарий орангутана или гориллы, а ведь они намного крупнее. Но зато человеческий пенис значительно толще и круглее на конце, чем у любой из перечисленных обезьян. Рассуждений на эту тему очень много, как и попыток объяснить назначение признака: тут и усиление удовольствия, и замещение спермы соперника, и демонстрация своих сексуальных достоинств самкам, и определенный социальный сигнал для самцов. Еще одна видимая часть мужских репродуктивных органов – мошонка, в которой помещаются семенники. У людей она сравнительно небольшая, по размеру нечто среднее между мошонкой шимпанзе (очень большая) и гориллы (крошечная). Считается, что это связано с частотой спаривания (высокой у шимпанзе и низкой у горилл) и с соревнованием самцов за оплодотворение фертильной самки (опять же острым у шимпанзе и ослабленным у горилл). Люди, соответственно, попадают на середину этой шкалы, что предполагает сравнительно частое спаривание (мы говорим о наших предках) в комбинации с умеренным промискуитетом (беспорядочные связи) по сравнению с шимпанзе.

Дарвину пришлось во многом полагаться на аналогии с другими животными, потому что археологические и палеонтологические свидетельства о давнем человеческом прошлом еще не скоро попали в руки ученым – а Дарвин бы их очень оценил! Тем не менее, приняв наше близкое родство с человекообразными обезьянами, он сумел разглядеть много схожего между нашим и их поведением и интеллектом. В 1871 году он написал:

Так как человек обладает органами чувств, одинаковыми с низшими животными, то и основные побуждения его должны быть одинаковы… Но у человека, быть может, несколькими инстинктами меньше против животных, стоящих непосредственно перед ним. Оранги на Восточных островах и шимпанзе в Африке строят платформы, на которых они спят; у обоих видов одинаковые обычаи, следовательно, можно принять здесь влияние инстинкта; но нельзя с уверенностью отрицать другого объяснения, по которому эти животные имеют одинаковые потребности и одинаковый ход мыслей. Обезьяны, как мы знаем, умеют отличать ядовитые плоды, которыми изобилуют тропики… Мы вправе заключить, что обезьяны узнают, быть может, из личного опыта или из примера родителей, какие плоды следует выбирать.

Дарвина критиковали за излишний антропоморфизм и за то, что он то и дело “очеловечивал” поведение животных. У него действительно не было надежных данных по поведению обезьян – в основном он опирался на наблюдения за обезьянами в неволе и рассказы путешественников, – и совершенно естественно, что он порой ошибался. Но в целом он был очень осторожен в своих обобщениях. Теперь мы гораздо больше знаем о наших эволюционных связях с родственниками-приматами и не удивляемся, обнаружив схожее поведение и надлежащие ему схожие нейронные связи в мозге. Например, обезьяны способны узнать лицо, а также определить выражение лица по отдельным схематичным элементам, для этого им не обязательно видеть точное изображение лица. Нейробиолог Вилейанур Рамачандран указал на потенциальные возможности “зеркальных нейронов”, имеющихся в мозге и обезьян, и людей. Зеркальные нейроны – это нервные клетки, которые возбуждаются, когда животное производит какое-то действие или когда оно видит другое животное, производящее данное действие. Подобное мысленное “прокручивание” действия полагалось важнейшей предпосылкой обучения, социальных взаимодействий и эмпатии у человека; животным же оно давало базовые инструменты для понимания – “чтения” – мыслей сородича, а без этого, как мы увидим, невозможно существование столь сложных социальных систем, как у нас.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация