Примерно 300 тысяч лет назад у потомков Homo heidelbergensis – то есть в Африке у Homo sapiens и в Западной Евразии у неандертальцев – начала появляться индустрия среднего палеолита. По всей Африке и Западной Евразии распространились производства, требующие сложных технологических манипуляций. Были изобретены первые составные орудия, то есть такие, которые приделываются или вставляются в рукоятки. Деревянные ручки и черенки практически полностью истлели, но следы приклеивания обнаруживаются на предметах из местонахождений в Европе, Западной Азии и Африке. Африканские склеивающие субстанции часто представляют собой смесь растительной смолы и красной охры – мастера добивались нужных свойств, нагревая смесь или меняя ее влажность и кислотность, что предполагает высокий уровень знаний, умение планировать и обдумывать процесс. Об этих талантах древних людей говорят недавние исследования их орудий труда и современные эксперименты.
Археологи (среди них Кайл Браун и Кёртис Мэрин), работавшие на раскопах мыса Пиннакл-Пойнт в ЮАР, обнаружили, что не могут изготовить орудия, аналогичные по внешнему виду и качеству орудиям из раскопа, хотя материал они использовали тот же самый – местный минерал силькрет. В конце концов археологи догадались, что глянцевитость, темную поверхность и более тонкий скол можно получить, только если орудие на много часов закопать под горящий очаг (то есть выдержать при высокой температуре), а потом оставить медленно остывать. И тогда можно скалывать более тонкие, длинные чешуйки, тем самым добиваясь желаемой формы предмета и остроты его режущего края. Физический анализ материала подтвердил, что древние орудия действительно нагревали. На Пиннакл-Пойнте подобной обработке систематически подвергались многие орудия, так что полученный результат не мог оказаться случайным, как если бы предмет лежал около кострища, устроенного с какой-то другой целью. Искусная подготовка материала обеспечивала не только выигрыш в практичности и внешней изящности орудий, но и, улучшая исходные качества местного материала, расширяла обитателям южноафриканского побережья выбор каменной породы для производства орудий. А ведь это существенно влияет на решение, где поселиться. Так что здесь можно усматривать признак становления способности современного человека формировать свою среду обитания – она-то в основном и позволила адаптироваться к жизни практически в любом месте на планете.
Огонь помогал людям выживать по меньшей мере последние 800 тысяч лет (по следам очага из израильского местонахождения с ручными рубилами Гешер-Бенот-Яаков), а может быть, и дольше. Как замечает Дарвин в “Происхождении человека”, “искусство добывать огонь… вероятно, самое великое из всех, за исключением речи, когда-либо сделанное человеком”. Огонь давал тепло, защищал от хищников, освещал не хуже “дневного светила”. Это было средоточие социальной жизни: вокруг огня, глядя на мерцающие отблески, можно было сидеть и разговаривать, спать и работать (а позже петь и танцевать). Не менее важным для развития человека стало приготовление еды на огне – так считает антрополог Ричард Рэнгем. В большинстве случаев обработка уменьшает время и энергию на пережевывание и переваривание пищи, хотя при нагревании уменьшается содержание витаминов, а питательные вещества вытапливаются с жиром и испаряются с водой. Но тепловая обработка не только расширила рацион, обеспечив лучшее питание для энергозатратного мозга, но и снизила эффект болезнетворных токсинов и патогенов, например паразитов, бактерий и вирусов, присутствующих в сырых продуктах. А когда огонь и пища соединились, приготовление еды придало огню дополнительный социальный вес: теперь люди могли готовить друг для друга, для партнера, родственника, друзей и гостей. А когда приготовление пищи заняло центральное место в жизни человека, эволюция сразу же взяла в оборот это новшество: тут и перемены в пищеварительной системе, размере зубов и челюстей, в жевательной мускулатуре.
Итак, когда же люди научились обращаться с огнем и когда приготовление пищи стало важным? Как мы уже говорили, увеличение размера мозга и уменьшение размера зубов определенно начались с Homo erectus, у heidelbergensis эти признаки уже хорошо развиты, а современного уровня они достигают у неандертальцев. Существуют кое-какие свидетельства пользования огнем уже 1,6 млн лет назад в Африке, но эти находки оспариваются. Более надежные свидетельства дают датировки 800 тысяч лет по находкам из Израиля, есть и британские артефакты, которые относят к эпохе 400 тысяч лет назад (стоянка Бичес-Пит в Саффолке). Тем не менее на большинстве ранних стоянок того времени никаких свидетельств использования огня нет, а это, возможно, говорит, что люди мало где научились обращаться с огнем. Но позже, начиная с отметки в 200 тысяч лет, стоянки людей и неандертальцев изобилуют кострищами, хотя интересно отметить, что найденные остатки еды никак не указывают на ее кулинарную обработку. Например, неандертальская стоянка на Гибралтаре, в раскопках которой я принимал участие: неандертальцы знали, что если раковины устриц положить на тлеющие угли, то они откроются и испекутся, а животных, остатки которых нашли вокруг очага, по всей видимости, разделали и съели сырыми.
По фрагментам пищевых остатков – а исследовали даже те, что сохранились вокруг зубов, – нам известно, что неандертальцы подвергали обработке и готовили растительную пищу из зерновых и корнеплодов. К подобным заключениям пришли Хулио Меркадер с коллегами, изучившие орудия среднего каменного века из рифтовой долины Ньяса в Мозамбике (возраст 100 тысяч лет). На орудиях удалось выявить следы крахмалистых веществ из десятка различных растений. А это говорит о том, что комплексная обработка растительной пищи, фруктов и корнеплодов, предусматривающая в том числе и устранение токсинов, зародилась еще в Африке, так что наши предки получили жизненно важный адаптивный инструмент, с которым уже можно было путешествовать дальше по миру. Анна Реведин с группой коллег обнаружили крахмальные зерна дикорастущих растений на терочных камнях граветтской культуры (30 тысяч лет) со стоянок в Италии, России и Чехии. Отсюда очевидно, что производство муки было известно задолго до сельскохозяйственной революции. В обработку шли различные растения, включая злаки и ситники, причем, судя по современным аналогам, зерна разных растений собирали в разное время года и использовали для их измельчения специализированные орудия, тоже найденные в разных местонахождениях. Юрий Свобода описал большие вкопанные очаги, которые наполняли горячими камнями для приготовления огромных кусков мамонтятины, – их нашли на стоянке Павлов в Чехии возрастом 30 тысяч лет. Вокруг очагов устраивали ямы, а в ямах, похоже, кипятили воду с помощью раскаленных камней. Судя по археологическим остаткам следов от кольев в земле, очаги вместе с ямами накрывали большими навесами или юртами. Как мы уже говорили, для общества, где вместе едят и готовят, такое место наверняка было центром социального притяжения.
Мы помним, что, согласно гипотезе Криса Найта, женщин объединили регулы, и по этой аналогии Джеймс О’Коннелл и Кристен Хокс обратили внимание на такой объединяющий фактор, как сбор и приготовление растительной пищи, в том числе съедобных корневищ, поиск и обработка которых требуют специальных знаний. О’Коннелл и Хокс считали эту деятельность важнейшим элементом и катализатором социальных изменений в обществе ранних людей. Мясо было важным, но ненадежным источником питания, так что пусть охота оставалась мужским занятием, зато женщины – особенно не обремененные детьми – сообща развивали навык собирательства, учились обрабатывать растительную пищу в качестве “страховочного” слагаемого рациона. Поэтому слова Дарвина: “Он [человек] открыл искусство добывать огонь, при помощи которого твердые, деревянистые корни можно сделать удобоваримыми, а ядовитые корни и травы безвредными”, – относились скорее к женским коллективам. Хокс и О’Коннелл также предложили гипотезу “бабушек”: естественный отбор должен был благоприятствовать выживанию опытных женщин, вышедших из возраста деторождения и сохранявших активность в течение нескольких десятилетий после менопаузы, что очень редко встречается у других приматов. Эти женщины поддерживали своих дочерей и других родственников, да и вообще, как многие сегодняшние бабушки, были помощницами во всем, обеспечивая лучшее выживание своих генов и подавая пример заботливого поведения.
