Второй неандерталец, со стоянки Шанидар в Ираке, тоже пострадал от удара копьем, на сей раз в область грудной клетки. Эту наполовину зажившую рану отметил еще Тринкаус, работавший со скелетом тридцать с лишним лет назад. Но Черчилль с коллегами проанализировали кости более тщательно. Они обратили внимание на глубокий, тонкий порез на девятом ребре с левой стороны и провели соответствующие эксперименты: стреляли из арбалета каменными наконечниками стрел в свиные туши. У этого неандертальца раны начали заживать, но, в отличие от случая в Сен-Сезере, в конце концов оказались смертельными либо из-за повреждения легкого, либо из-за инфекции, так как острие могло остаться в теле (хотя его не нашли или не опознали в ходе первых раскопок). Возможно, то был удар каменным ножом, или несчастный случай на охоте, или умышленное самовредительство. По результатам экспериментов самым вероятным кажется удар копьем – его могли нанести сверху вниз под углом в 45 градусов, но, скорее всего, это был бросок, а не выпад. Развивая сценарий дальше, Черчилль утверждает, что копья с каменными наконечниками бросали только кроманьонцы, так что рану нанес скорее современный человек, чем неандерталец, а это уже межвидовая агрессия. Но можно ли говорить, что в период жизни и ранения неандертальца Шанидар-3 в том же районе жили и современные люди? Вот тут как раз и возникает основная проблема, так как событие произошло примерно 50 тысяч лет назад, а мы не можем надежно подтвердить присутствие современного человека на территории Ирака в это время. Точно так же можно предполагать, что неандерталец из Сен-Сезера повстречал кого-то из кроманьонцев, ранние представители которых уже обитали в тех местах. И тогда оба инцидента становятся в один ряд со случаем предположительного каннибализма в Ле-Руа (в главе 4 мы говорили о находке черепа неандертальского типа со следами каннибализма), так что общая картина склоняет к мысли о неприязненных отношениях между неандертальцами и кроманьонцами.
Итак, нам известно, что неандертальцы часто страдали от увечий и что в некоторых случаях, похоже, было принято ухаживать за ранеными до выздоровления или, по крайней мере, заботой продлевать им жизнь. Есть одна такая находка, говорящая об очень раннем становлении подобных обычаев, – детский череп из пещеры Сима-де-лос-Уэсос в Атапуэрке в Испании. Его датировка показывает 400 тысяч лет. Ребенок родился с деформированным черепом и мозгом, вероятно, из-за дефекта внутриутробного развития. Он практически наверняка появился на свет физически и умственно неполноценным, но от него не отказались, заботились о беспомощном младенце и воспитывали его до восьми лет, когда ребенок скончался по естественным причинам, связанным (или, может, и нет) с врожденной инвалидностью. Как уже упоминалось, обитатели Атапуэрки попадают в диапазон самого начала эволюции неандертальцев, и создается впечатление, что неандертальцы продолжили общественную традицию заботиться о ближнем – так, вероятно, поступили с увечными людьми из Сен-Сезера и Шанидара.
Еще одна находка из Шанидара – останки человека, получившего научное наименование Шанидар-1, – говорит о еще более высоком уровне социальной заботы. Это был мужчина примерно сорока лет, возраст солидный для неандертальца. Он пережил сильнейший удар, который пришелся на левую сторону лица и черепа – возможно, на него упал камень, – в результате он частично ослеп и оглох. Правая рука тоже была сильно травмирована, вероятно, во время того же происшествия: на истонченной плечевой кости следы неправильно зажившего перелома, а предплечье и кисть человек и вовсе потерял. По костям ног видно, что и ходить ему было трудно: наверное, из-за удара по голове слева и, соответственно, травмы левого полушария мозга у него случился паралич правой части тела, вполне обычный для подобных случаев. Несмотря на все эти увечья, он прожил долгие годы, что было бы невозможно без содействия соплеменников. В естественных условиях человекообразные обезьяны, сломав кость или лишившись конечности, иногда выживают без поддержки группы, но для неандертальца в горах Загрос подобные повреждения означали немедленный смертный приговор, если только за ним постоянно не ухаживали товарищи.
Мы знаем и о других неандертальцах, выживших после травм, и еще ряд подобных примеров из Африки, таких как череп из марокканского местонахождения Сале (возраст 400 тысяч лет) и череп из Синги (более 130 тысяч лет). На обоих следы деформаций, связанных с длительной инвалидностью, тем не менее оба человека дожили до зрелого возраста. С моей точки зрения, такой уровень социальной поддержки мог предопределить практику намеренных погребений: если, скажем, оставить тело в пещере и уйти, его могут растерзать гиены и хищные птицы, а ведь это не просто тело, а останки отца, матери или братьев. Позже, повторенные многажды и обросшие ритуалами, погребения приобрели и символическое значение, а предметы, положенные в могилу, служили данью или должны были помочь мертвому при переходе в загробный мир.
Ученые до сих пор отчаянно спорят, до какой степени среди неандертальцев были распространены подобные практики, а некоторые археологи, Роберт Гаргет например, вообще сомневаются, что неандертальцы хоронили своих мертвых, – мол, все, что нам представляется захоронениями, на самом деле просто случайность или обвалившийся потолок. Я считаю, что у нас достаточно оснований для признания обрядового поведения по крайней мере у поздних неандертальцев. Для них известны детские захоронения с простым погребальным инвентарем. Тем не менее знаменитое захоронение, по которому неандертальцев назначили первым “народом цветов”, получило, к нашему разочарованию, другое, и совсем неожиданное, прочтение. В 1960 году, когда анализировали грунт в пещерном погребении Шанидар-4 в Ираке, в нем вдруг обнаружились кластеры цветочной пыльцы. Археологи предположили, что могила была буквально завалена яркими цветами (возможно, некоторые из них были лекарственными). Однако затем зооархеолог Ричард Реддинг занялся исследованиями нор песчанкоподобных грызунов, обитающих в горах Загрос около Шанидара. Он заметил, что они делают в норах запасы цветочных головок. Одновременно антрополог Джеффри Соммер обратил внимание, что при первоначальных раскопках вокруг захоронения зафиксировали множество нор и костей этих грызунов. Получается, что “цветочная могила Шанидар-4” имеет весьма прозаическое, а совсем не романтическое объяснение.
Как бы то ни было, неандертальцы и ранние современные люди заботились о своих соплеменниках, что должно было привести к социальным и демографическим сдвигам. Этим отчасти и объясняется последующий успех современного человека. Мы уже рассмотрели, чем люди отличаются от человекообразных обезьян по возрастной структуре: у нас более длительный период младенческой зависимости, позже наступает половая зрелость, первая беременность тоже случается позже, промежутки между рождением детей короче, жизнь женщин обычно дольше детородного периода, а продолжительность жизни в целом выше. Это значит, что люди живут дольше и имеют возможность заводить более прочные социальные связи и полагаться на них в течение жизни, причем связи не только родственные. Возможно, долголетие имеет у людей специфическую генетическую основу: например, у человека есть особый аллель гена аполипопротеина Е, отвечающего за транспорт холестерола (ApoE3), появившийся 250 тысяч лет назад в результате мутации. Наличие варианта ApoE3 снижает риск многих возрастных нарушений, таких как сердечные болезни и болезнь Альцгеймера, и было бы интересно проверить, есть ли в неандертальском геноме этот вариант.
