Самый плохой сценарий для ЭСР – если приходится датировать материалы, пролежавшие в воде, так как вода искажает сигнал ЭСР. А в случае с черепом обводнение могло иметь место: в записях ведения шахтных работ то и дело мелькают сообщения, что с уровня, где найден череп, приходилось постоянно откачивать воду, потому что он расположен ниже уровня грунтовых вод. Но были и кое-какие признаки против обводнения, два самых важных из них я уже упоминал. Первый – та самая структура, которую шахтеры приняли за “кожу”. На самом деле это сцементированный минералами слой осадка, осевший на более или менее горизонтальную поверхность, и он не мог образоваться под водой. В записях, относящихся ко времени находки, имеются указания, что “кожа” располагалась рядом с черепом и большой берцовой костью под крутым углом, откуда можно заключить, что этот слой упал откуда-то сверху. И второй: мы знаем, что на черепе и даже внутри него находилось множество костей мелких животных типа кротов, и в старых записях ясно говорится, что слои с этими мелкими косточками располагались много выше слоя с черепом. Логично предположить, что по мере подкапывания основания осадочных слоев, вышележащие слои опускались вниз и череп, как и мелкие косточки, тоже изначально залегал в более высоких слоях, выше уровня грунтовых вод.
Что же показал сигнал ЭСР с учетом всех этих факторов? Он дал возраст зубной эмали ближе к 300 тысячам лет, чем к 500. По двум другим материалам (бедренной кости и “коже”) оценки возраста получились ближе к 200 тысячам, чем к 300. Вполне возможно, что “кожа” формировалась в слоях выше черепа и бедренной кости и лишь потом, упав вниз, они оказались в одном месте. Поэтому она может быть и моложе костей, но все равно ни одна оценка исследованных материалов не приближает нас к возрасту 500 тысяч лет. На первый взгляд возраст оказался на удивление недревним, но он согласуется с сопутствующими артефактами, близкими к орудиям начала среднего палеолита. Также он вполне согласуется с оценками по фауне мелких млекопитающих – исследования вели палеоантропологи Маргарет Эвери и Кристиан Дени. Они изучили скопления косточек, ассоциированных с черепом, и пришли к выводу, что комплекс видов похож на аналогичные африканские комплексы, в частности из Твин-Риверс, возрастом от 200 до 300 тысяч лет. И что же получается? Если возраст черепа из Брокен-Хилла, одной из наиболее сохранных фоссилий Homo heidelbergensis, действительно 300 тысяч лет, что это говорит о человеческой эволюции, о происхождении нашего вида?
На самом деле очень важные вещи. Как я уже объяснял, ископаемые из Брокен-Хилла являются краеугольным камнем в доказательствах постепенного перехода от архаичных людей к современным, который имел место в Африке. Считая возраст Брокен-Хилла порядка 500 тысяч лет, мы получаем разрыв в 300 тысяч лет между ним и самыми ранними находками современного человека – время наверняка достаточное для требуемых изменений. Но новые датировки пододвигают Брокен-Хилл к возрасту Омо-1 (195 тысяч лет) и к ископаемым из Флорисбада и Гуомде, которые немногим моложе, но выглядят вполне по-современному. Так что, по-видимому, эволюционный переход к ранним современным людям, существовавшим 250 тысяч лет назад, происходил быстрее или же Африку в ту эпоху населяли популяции разных людей. Доходила ли эта разница до видового уровня, предполагая сосуществование нескольких видов? Мы уже об этом говорили, и я напомню про удивительные вариации ископаемых из Омо-Кибиша приблизительно одного возраста, где череп Омо-1 выглядит по-настоящему современным, тогда как череп Омо-2 имеет более примитивную черепную коробку с угловатым затылком; а есть еще взрослый череп из Херто, у которого затылочная часть на вид тоже архаичная. Помимо них в Африке известны и другие ископаемые примитивного облика (например, из Нгалоба и Эйаси в Танзании) приблизительно того же временного интервала, что и древнейшие люди современного облика, – ниже мы обсудим наиболее интересные примеры. Так или иначе, обдумывая все эти факты, я переосмыслил свои прежние убеждения и считаю теперь, что нам нужно говорить не об одном месте, “очаге”, происхождения нашего вида, а скорее о множественности “очагов” африканского происхождения
[17].
Я упоминал в прошлой главе, что многие африканские местонахождения дают нам орудия, но мы не знаем, кем были их изготовители, потому что от них почти ничего не найдено. Тут нужно вспомнить в первую очередь артефакты из Западной Африки: самые древние из известных ископаемых людей этого региона датируются всего 15 тысячами лет (скальное укрытие Иво-Элеру в Нигерии). В Иво-Элеру вела раскопки команда археолога Тёрстена Шоу, и в 1965 году он обнаружил плохо сохранившийся скелет, а вместе с ним орудия позднего каменного века. По одному этому можно было предположить сравнительно молодой возраст находок. Его уточнили с помощью радиоуглеродного анализа кусочка угля – около 13 тысяч лет. В 1971 году скелет, и с особенным вниманием череп и челюсть, был исследован Доном Бротуэллом, моим предшественником в Лондонском музее. Он заключил, что если этот экземпляр как-то и связан с нынешним населением Западной Африки, то выглядит он совсем иначе. Я изучал этот скелет во время подготовки диссертации, и он меня очень удивил. Я тоже решил, что он не слишком похож на нынешних африканцев, но зато удлиненной и низкой формой черепа напоминает ранних современных людей из Схула, а может, даже более древних типа Омо-2 – совсем странно для столь недавнего возраста. Я решил посвятить этому ископаемому новое исследование, собрав в одном проекте археолога Филипа Олсворт-Джонса, специалиста по датированию Райнера Грюна и антрополога Катерину Харвати. Для начала вместе с Тёрстеном Шоу мы проверили, нет ли каких-нибудь указаний на более древний возраст находки. И не нашли таковых. Затем мы получили кусочек кости – тут нам помог нигерийский археолог Филип Ойеларан, – и я передал образец Грюну для непосредственного датирования. Грюн применил метод урановых серий, получив нижнюю границу возраста 20 тысяч лет, никак не старше. Его оценки соответствовали и археологическим характеристикам, и стратиграфической последовательности, и прежним результатам радиоуглеродного датирования.
Возможно ли, что и Бротуэлл, и я ошиблись, посчитав форму черепа какой-то особенной? Тут подключилась Харвати – применив новейшие технологии морфометрического сканирования точных слепков черепа (оригинал находится в Нигерии), она выяснила, что мы были правы. Череп и впрямь отличается как от нынешних африканских черепов, так и от всех экземпляров современных людей в ее коллекции. По результатам Харвати, череп следовало соотносить с поздними архаичными ископаемыми из Африки, такими как Нгалоба, Джебель-Ирхуд и Омо-2. Все они не моложе 140 тысяч лет. Какой урок мы должны вынести из этой работы? Действительно, костные остатки плейстоценового возраста в Западной Африке сохраняются неважно, и у нас нет никаких других материалов, кроме как из Иво-Элеру, а потому мы должны быть очень осторожны в интерпретациях отдельного скелета. Но все же признаки архаики в нем вряд ли являются следствием болезней или болезненных деформаций – похоже, они и в самом деле были свойственны местным обитателям, тогда как в других областях уже жили, и довольно давно, люди современного облика.
