Такое же видение ситуации дает работа антрополога Изабель Кревкёр. Изучив более тщательно коллекцию ископаемых из Ишанго в Конго, она пришла к выводу, что это были люди позднего каменного века – они сопоставимы с Иво-Элеру не только по возрасту, но, что удивительно, и по архаичным чертам черепа, челюстей и скелетов.
Африканские черепа: вверху из Нгалоба (экземпляр Лаэтоли H.18) и внизу из Иво-Элеру. Они похожи, хотя возраст архаичного по признакам черепа из Нгалоба 140 тысяч лет, а второго, из Иво-Элеру, – менее 20 тысяч лет.
У теперешних африканцев генетическая изменчивость наивысшая по сравнению с другими населенными континентами, а также наибольшая морфологическая изменчивость черепов. Обычно это объясняют большими размерами популяции, многочисленностью древних популяций и самой долгой эволюционной историей африканского человечества. Но может ли африканская история уходить еще глубже, чем нам представляется? К примеру, так: ранняя современная морфология формировалась постепенно в какой-то области, скажем, в Восточной Африке, а затем распространилась по всему континенту, целиком и полностью заместив архаичные африканские формы, а потом и внеафриканские (насколько мы можем судить по мтДНК)? Или это было нечто похожее на модель ассимиляции, на мультирегиональную эволюцию, но в пределах Африки: полуизолированные популяции из разных концов континента перемешивались, соединяя в разных комбинациях современные гены, морфологию и поведение? И так как Африка – огромный, разнородный по климатическим и ландшафтным условиям континент, там вполне могли формироваться самые различные человеческие популяции. Исходя из этого, можем ли мы предполагать, что происхождение современных людей было не столько общим единонаправленным событием, сколько долгим периодом разъединений и слияний разных популяций? И тогда замещение поздних архаичных людей разрастающимся современным человечеством могло быть не полным, а лишь частичным, то есть они до конца не вымерли? А если так, не существовали ли ранние формы сапиенсов, и даже их предшественники гейдельбержцы, параллельно с последующими поколениями современных людей? Здесь могло бы крыться объяснение архаичных признаков у черепов Херто, Омо-2 и Иво-Элеру, отчасти напоминающих архаические черепа, приписываемые Homo heidelbergensis, такие как находка из Брокен-Хилла. Так что же это за мозаичная анатомия? Просто примитивное наследие более древних предков – или признак потока генов от африканских популяций, живших в то же самое время и сохранявших подобные черты?
Интуиция подсказывает мне, что некоторые из древних маркеров ДНК (не все, конечно), обнаруженные у неафриканской части человечества, на основе которых судят о генетических потоках от неафриканских архаичных людей, в итоге окажутся следами архаичной африканской примеси (хорошим примером может служить ген микроцефалина, о котором мы уже говорили). Эту гипотетическую примесь могло вынести из Африки с волной (волнами) мигрантов, затем она подверглась действию отбора и дрейфа, а в результате получились различия в частотах древних генов, по которым мы судим о различиях африканских и неафриканских групп. Конечно, часть архаичных генов современные люди наверняка получили в ходе межвидового смешения за пределами Африки, но какая-то часть досталась им еще до выхода с континента, а какие-то гены добавились именно африканцам уже после расселения людей по свету.
У нас пока мало генетических данных по африканским популяциям, из Европы и Северной Америки их гораздо больше, но постепенно данные набираются. Чарла Ламберт и Сара Тишкофф проанализировали более тысячи генетических маркеров, задавшись целью выявить древние популяционные кластеры. Как мы видели, примерно ту же задачу решали Майкл Хаммер с коллегами, выявившие архаичные примеси в генах трех нынешних популяций, особенно в Западной Африке. Эта работа продолжилась: теперь Ламберт и Тишкофф взяли для анализа уже полмиллиона генетических “битов информации”, собрав образцы в популяциях мандинка (Сенегал), у пигмеев ака (или байака, ЦАР) и у бушменов (Намибия). У них получилось, что время разделения (по этому множеству генетических маркеров) популяций нужно отнести на 100 тысяч лет назад, то есть раньше, чем люди вышли из Африки. Также выяснилось, что у народов ака и бушменов имеется примесь каких-то неизвестных древних групп. К тому же заключению пришел Филипп Гунц с коллегами, но уже с учетом повышенной изменчивости архаичных и ранних современных черепов, найденных в Африке. Вот выдержки (в квадратных скобках пояснения) из их статьи:
Наши данные по ископаемым АСЧ [анатомически современный человек] показывают, что до изоляции за счет удаленности [=дрейф] от Африки уже существовала изоляция (хотя бы временная) за счет удаленности и в пределах Африки. Древнюю добавку в современный человеческий генофонд объясняют примесью архаичных форм Homo, в частности неандертальцев. И хотя подобную примесь мы исключить не можем, но с учетом структурированного предкового населения ранних людей есть и другая, недооцененная возможность – генетический обмен между разделенными популяциями ранних АСЧ, который мог оказаться источником древней добавки в современный генофонд. Любая модель, соответствующая нашим данным, должна строиться на более динамичном сценарии и более сложной популяционной структуре, чем предполагает классическая модель “Из Африки”. Выводы, которые мы сделали на основе изучения изменчивости нейрокраниальных признаков, согласуются с предположением о разрастании внутриафриканского населения, что привело к формированию временных подразделений и изолированных групп. Отдельные демы (подразделения популяции) могли затем снова частично сливаться, другие, по-видимому, в разное время покидали пределы Африки, следуя разными маршрутами, а иные возвращались обратно в Африку.
У нас есть один недосказанный сюжет, и он касается размеров группы, которая вышла из Африки и стала основой всего остального человечества. Низкая генетическая изменчивость людей за пределами Африки указывает на то, что эта группа была лишь небольшим фрагментом родной популяции, а некоторые расчеты по мтДНК дают ее численность порядка нескольких сотен человек. Но группа мигрантов не могла быть слишком разреженной (рыхлой), в противном случае не сохранились бы примеси архаичного африканского разнообразия, о которых я упоминал. Есть кое-какие данные, указывающие на множественность исходов из Африки. Вспомним, что две миграционные волны, разделенные значительным временным интервалом, кажутся не слишком вероятным сценарием, потому что слишком уж тесно увязываются картины распределения митохондриальной и Y-ДНК. Для реализации такой картины нужно, чтобы следы более ранней волны расселения (допустим, людей из Схула и Кафзеха) остались только в аутосомной части ДНК, а их мтДНК и Y-ДНК оказались полностью вытеснены второй волной. Зато если две волны не слишком сильно разнесены во времени, для этого варианта найдутся любопытные подтверждения. Речь идет о данных по Х-хромосоме: как известно, у мужчин только одна Х-хромосома, наследуемая от матери, а у женщин их две, по одной от обоих родителей. По асимметрии в числе Х-хромосом можно, собрав побольше данных, прикинуть соотношение мужчин и женщин в предковой популяции. В типичном случае парной семьи можно ожидать, что число родоначальников-мужчин будет примерно равным числу родоначальниц. А если семья гаремного типа или с иным вариантом полигамного скрещивания, то получится избыточное по сравнению с мужчинами число женщин-родоначальниц. Согласно некоторым исследованиям, наша эволюция на протяжении долгого времени соответствовала именно этой второй системе скрещиваний. Но во времена исхода из Африки в картине скрещиваний появляется нечто совсем иное.
