Мы кружили, наверное, больше часа, хотя время перестало
существовать. Уже смеркалось, и фонарщики зажигали уличные фонари, когда я
вдруг обнаружил, что мы вновь оказались возле кафе, где я обедал. Я стоял всего
в нескольких шагах от нее на противоположном тротуаре, но вполне мог быть
невидимкой — она ни разу даже не взглянула в мою сторону. Затем внезапно среди
толп, медленно редеющих в сумерках, раздался топот бегущих ног. Молодой
человек, без шляпы, чьи темные волосы блестели в свете фонарей, кинулся к девушке
и порывисто заключил ее в объятия. Прохожие с любопытством смотрели на них, но
юная парочка никого и ничего не замечала.
Были слезы и бессвязные извинения. Видимо, он явился на
свидание с опозданием в несколько часов. Затем они скрылись в медленно движущейся
толпе, и я отвернулся, а в сердце у меня ярость мешалась с разочарованием.
Между мной и полной народа улицей будто повисла завеса. Позднее я вдруг
оказался на проспекте и наконец различил вдали массивные очертания
Бранденбургских ворот. И тут я почувствовал, что ел уже давно, а потому
остановился у кулинарной лавки и купил себе на ужин два больших пирожка со
свининой и две сладкие булочки.
С ними я вернулся в пансион фрау Маугер. Когда я открыл
боковую дверь, то никого не увидел. Из комнат опять доносились голоса, и щелки
под дверями светились, но нигде никакого движения. В кладовке бледно горели
газовые рожки, и я воспользовался удобным случаем забрать керосиновую канистру
с номером моей комнаты. К счастью, она оказалась наполовину полной, и я поднялся
с ней по лестнице. Газовый свет выбелил лестничную площадку, а потому я без
труда нашел маленькую замочную скважину в моей двери. Дверь я оставил открытой,
пока наливал керосин в лампу и зажигал ее, а затем поставил канистру в угловой
шкаф, из которого пахнуло сыростью и плесенью.
Заперев дверь и задернув занавески, я вымыл руки под краном
в нише и сел в одно из мягких кресел заняться своей добычей. Пересчитывая
банкноты, я увидел в зеркале свое возбужденное лицо. Более четырех тысяч марок!
Невероятная сумма за пятисекундную работу! На эти деньги вместе с теми, которые
у меня есть, я смогу прожить месяцы и месяцы. Можно сосредоточиться на моем
великом труде, не беспокоясь более о стоимости крова над головой и еды.
Возможно, даже выкроится время для какого-нибудь любовного приключения. Мне не
удавалось выкинуть из памяти милое лицо девушки, ожидавшей в переулке.
Возможно, я увижу ее завтра или послезавтра.
Я убрал заметки в кожаный нательный пояс и сел за свой
одинокий ужин, который съел с большим удовольствием. Кончив, я расслабился на
краю кровати, занятый бурлящими в голове мыслями. Отвлек меня звон курантов,
пробивших полночь на угловой колокольне. Я быстро разделся, перенес лампу на
тумбочку, погасил ее и забрался под одеяло. Через три минуты я погрузился в сон
без сновидений.
3
Вторник
Нынче утром я впервые рискнул позавтракать за столом фрау
Маугер. Не стану торопиться повторить этот опыт. Мне редко приходилось видеть
такое сборище дряхлых и ворчливых жильцов. Из огромной миски на середине стола
разливался жидкий супчик. Стол застилала старая клеенка, и застарелый сальный
запашок был способен до конца жизни отбить всякое желание есть. Черствые
булочки и какое-то засахаренное варево, именуемое джемом. Справляясь с этим
неприятным началом дня, я внимательно изучал моих сотрапезников. К моему
разочарованию среди них не нашлось ни одной подходящей девушки или хотя бы
такой, которая заставила бы сердце бешено забиться.
В этот момент налили слабого кофе, и я на мгновение отвлекся
от изучения моих товарищей по несчастью. Старец с седой бородой и в темном,
почти клерикальном, одеянии, который, насколько я понял, служил в одном из
знаменитых городских музеев; двое пожилых мелких чиновников из какого-то
министерства; дряхлая развалина с прямой, как шомпол, спиной и ленточкой
неведомого военного ордена в петлице — обращаясь к нему, его называли
"Герр хауптман".
[5]
Типичный глупый самодовольный старый служака,
важно излагающий всему столу подробности давних сражений, в которых он якобы покрыл
себя славой. Очень сомневаюсь! Таких людей следовало бы стереть с лица земли.
Даже в дни войны они бесполезны и только транжирят попусту жизни простых
солдат. Его вытянутое лицо и нелепые седые усы преисполняют меня отвращением.
Кроме перечисленных, есть несколько девушек, но ни единая не
заслуживает второго взгляда. От этих размышлений меня отвлекает образ девушки,
которую я вчера видел около кафе. Может быть, я увижу ее и сегодня. Кто знает?
Несколько раз военный нудила пытался перехватить мой взгляд, но я не попался на
его удочку. Как новый жилец я несомненно представляю больший интерес, чем
привычные соседи по столу, но в этом я ощутил опасность. В будущем не стану
принимать участия в этих омерзительных совместных так называемых трапезах, а
буду питаться вне дома. Мне это по средствам. Тот факт, что нательный пояс
становится все теснее, постоянно это подтверждает.
А потому я завязал приглушенный разговор с довольно угрюмым
пожилым мужчиной справа от меня, избегая говорить о себе хоть что-нибудь. Он
оказался служащим в управлении местной газовой компании, расположенном по
соседству. Кроме того, он оказался хромым и холостым, но это у меня сочувствия
к нему не вызвало. Старый вояка на другом конце стола продолжал свой
пустопорожний монолог, время от времени бросая на меня жаждущие взгляды, но я
продолжал уклоняться от его непрошеного внимания, и вскоре он перестал смотреть
на меня.
Я постарался сбежать с этого жуткого завтрака при первой
возможности и вышел наружу, где воздух был свежее, а водянистые солнечные лучи
золотили крыши, и почувствовал, что ко мне возвращается жизнь. Кружка пива в
полном посетителей садике при ресторане окончательно подняла мое настроение и
смыла с вкусовых сосочков моего языка последние отзвуки гнусного завтрака.
Некоторое время я сидел там и наблюдал за людьми вокруг, будто просто коротая
время. Но на самом деле с четкой целью. Я не забыл Анджелу и высматривал
определенный тип. Но час, который я провел в этом месте беззаботного веселья и
бездумной болтовни, был потрачен абсолютно зря.
Либо женщина нужного мне типа была с компанией или,
возможно, с молодым человеком, либо никак не подходила. Ситуация, практически,
столь же скверная, как и у фрау Маугер, так что порой видимая бесполезность
моих поисков приводит меня в отчаяние. Да и сказать правду, я не готов. У меня
нет нужных инструментов — мои прежние я был вынужден выбросить в заброшенный
колодец в окрестностях Кельна, где их никогда не найдут, Дюссельдорф оказался
даже хуже, и я не сумел найти там ничего, что удовлетворяло бы моим
требованиям. Нет, только Берлин! Это город, где я отыщу необходимое — женщину
(или, если повезет, женщин) и требующиеся мне инструменты. Здесь я, конечно же,
осуществлю свою цель, и мое имя прогремит на весь мир.
Тут я замечаю, что возле меня выжидательно крутится
официант, и заказываю еще кружку. В ожидании, пока он вернется, делаю несколько
заметок на обрывке конверта. Когда он ставит на стол кружку, через его плечо я
вижу, как под увитой плющом аркой, ведущей в садик, проходит знакомая фигура
девушки. Но когда она поворачивается ко мне в профиль, я вижу, что снова
ошибся. Сердито стучу по столу кружкой — так сильно, что пожилая дама за
соседним столиком оглядывается. Девушка, за которой я следил вчера,
превращается в навязчивую идею. Нет, мне все-таки надо научиться сдерживать
свои вспышки. Я расслабляюсь и лениво наблюдаю за сценками вокруг.
