Разумеется, я высматриваю Анну, но, видимо, сегодня она не
появится. Жаль! Потому что я чувствую, что мне пора представиться. Под
вымышленным именем, разумеется. Ни в коем случае нельзя открыть, кто я такой на
самом деле. Слишком… чуть было не написал "инкриминирующее но это
абсолютно не подходящее слово. Может быть, "разоблачительно"? Нет, не
подходит и это слово. Оставлю тут пробел. Ну, вот! Если меня осенит, впишу позднее.
Ха-ха! Сегодня у меня необычно веселое настроение, и я подумываю о каком-нибудь
приключении.
Очень удачно, что денег у меня достаточно, спасибо дураку
коммивояжеру в кафе. Если я и дальше буду тратиться, как сейчас, их мне вполне
хватит еще месяца на два. Если какой-то Бог существует, я благодарю Его за
простофиль обоего пола, которые счастливым образом постоянно оказываются у меня
на пути.
Вхожу в кафе, возможно, с неясной надеждой увидеть, как Анна
пройдет мимо. Для начала заказываю кружку пива и под прикрытием газеты, которые
владелец предоставляет клиентам, изучаю других посетителей. Час еще ранний, и в
зале человек шесть-семь, не больше — потому-то я и зашел сюда. Сидят они через
несколько столиков от меня, и я могу разглядывать их, не торопясь. Старый
холостяк в бархатной шапочке на темени поглощен политической статьей в
ожидании, когда ему принесут его заказ.
Почему холостяк? Нет, вдовец (хотя в конечном счете это одно
и то же). На левом рукаве его темно-зеленого вельветового пиджака выцветшая
черная повязка. Я перевожу взгляд с него на двух импозантных женщин в дальнем
углу, оживленно о чем-то беседующих. Явные лесбиянки. Более молодая красивая
блондинка, очень по-своему женственная, одета в платье с глубоким вырезом и
блещет поддельными бриллиантами. Я знаю, что они поддельные, потому что имею
опыт в таких делах. Тем не менее сделаны украшения со вкусом и удачно дополняют
ее наряд.
Ее собеседница, несомненно, ее "муж", не менее
бросается в глаза. Ей под сорок; пышные черные волосы подстрижены по-мужски. На
ней строгий жакет из какой-то темной материи, также мужского покроя, белая
шелковая рубашка и мужской алый галстук. Еще я замечаю обручальные кольца на их
пальцах. Время от времени, разговаривая, они держатся за руки. Они меня
завораживают, и я долго наблюдаю за ними, но потом официант приносит их заказ,
а, отвлекшись друг от друга, они замечают мой интерес, и я перевожу взгляд на
других посетителей в большом зале.
Но долго мое внимание на них не задерживается. Двое мужчин,
видимо, принадлежащих к рабочему классу, — дешевая грубая одежда, громкий смех
— и в углу печальный мужчина интеллигентного вида — серебряные волосы, белая
борода, меланхоличные глаза. Он держит перед собой том стихов и делает вид,
будто читает с увлечением, а сам время от времени через тарелку с супом
украдкой посматривает на лесбиянок. Его темная шляпа и крылатка с алой
подкладкой висят на вешалке красного дерева позади его столика, а в глубоко
посаженных глазах словно бы затаились все горести мира.
Откуда я знаю, что он читает стихи? А потому что, когда я
сосредотачиваю внимание на ком-то или на чем-то, зрение у меня фантастически
обостряется, а, кроме того, стараясь перевернуть страницу, он выронил книгу и,
подняв ее, открыл титульный лист с заглавием, набранным большими черными
буквами: "Les Fleurs du Mal"
[6]
Бодлера, один из любимейших мною
сборников, который в переводе я много раз штудировал в тишине моей одинокой
комнаты. Божественное творение, которое следовало бы иметь дома каждому мужчине
— и каждой женщине.
Но ко мне подходит официант с заказом, и я откладываю свои
заметки. Редкостное блюдо, если не сказать причудливое, состоит из сосисок
разных сортов, приготовленных особыми способами, с гарниром из жареного лука и
тушеного картофеля. Как эти немцы любят свои сосиски! Я слышал, что по стране
их наберется не менее восьмисот разных сортов. Конечно, это может быть
преувеличением, но во время моих странствований я, бесспорно, видел огромное их
разнообразие и в мясных лавках, и в ресторанах. Внезапно я ощутил волчий
аппетит и без дальнейших проволочек приступил к еде.
Вот тут-то и произошла небольшая трагедия. Я отхлебываю пива
из кружки и в тот же момент замечаю за окном знакомое лицо. Я сообразил, что
вижу Анну, когда видение уже скрылось. У меня не было полной уверенности, что
мимо прошла именно она, и я вызвал небольшой переполох, стремглав бросившись к
двери. Когда я пробился наружу сквозь кучку входивших, она исчезла. Удрученный,
я вернулся на свое место и заверил испуганного официанта, что мое внезапное
устремление к двери не имело никакого отношения ни к качеству кушанья, ни к
обслуживанию.
Случившееся так меня расстроило, что всякое удовольствие от
ужина исчезло, и завершал я его в угрюмом, даже несколько мстительном
настроении. Однако к тому времени, как я допил кофе с коньяком, хорошее
расположение духа полностью ко мне вернулось, и, присоединившись к
прогуливающимся прохожим на тротуарах, я позволил, чтобы меня, точно щепку в
приливной волне, носило туда и сюда, пока я наконец не очутился в соседнем
парке, где оркестр на эстраде под цепочками цветных фонариков играл поистине
превосходно, и концерт был еще в полном разгаре, когда около одиннадцати я
покинул парк.
По контрасту моя комнатушка в пансионе фрау Маугер выглядела
даже еще более убогой, чем прежде, и в эту ночь я долго сидел над моими
записями у затененной абажуром лампы. Вновь проверил свою наличность и
убедился, что денег у меня еще много. Собственно говоря, их хватит на многие
месяцы, если буду кое в чем себя урезывать. Тут я усмехнулся. Большую часть
жизни я урезывал себя во всем, а последний десяток лет познал настоящую нищету,
пока не научился жить, полагаясь на свою изобретательность и взыскивая с общества
то, что мне полагается по праву.
Однако я колеблюсь, как поступить. Я выбрал Анну, но теперь
словно бы выяснилось, что она более неуловима, чем мне представлялось. Больше
меня пока никто не интересует. Тут я отрываюсь от этих унылых размышлений и открываю
чемодан. Забыл упомянуть, что внимательно осмотрел дверь, прежде чем ее
открыть, и волосок поперек щели оказался на месте. Так что проверять
сохранность чемодана нужды не было. А теперь я довольно долго сидел и перебирал
его содержимое. Нет, бесспорно, мне требуются новые инструменты для выполнения
задач, которые я поставил перед собой. Впрочем, у меня достаточно денег и
досуга, чтобы заняться этим, когда подойдет время. Меня полностью поглощает
ситуация с Анной. И я продолжаю думать об Анне, когда ложусь спать.
Четверг
Ночью мне снились страшные сны. Я все еще нахожусь под их
впечатлением. Возможно, причиной послужил взрыв волнения за ужином. Я иногда
страдаю несварением желудка, однако ничто в прошлом не подготовило меня к
жуткой процессии образов, заполонивших мое сознание на этот раз. Началось все с
какой-то колышущейся передо мной тонкой газовой завесы. Она сменилась лицом
Анны, измученным и удрученным. Затем я вновь очутился в пансионе фрау Маугер и
бродил по пыльным неубранным коридорам. Я шел, чтобы воспользоваться новым
сортиром. Одним из всего двух на весь дом, причем второй — личный фрау Маугер.
Это мне известно со слов одного из жильцов. Он старик, но откуда у него
подобные сведения, мне неизвестно. Приспособления там из гигиенического фаянса.
И только я хотел воспользоваться наиболее интимным, как из воды во мгновение
ока хлынули тысячи вздутых черных пауков. Я попытался закричать, но мой язык
словно примерз к небу. Тут гнусные твари взвились в воздух и покрыли меня
всего: они ползали по рукам, по плечам, в волосах, заползали в рот.
