— Да, дорогая, — ответил он, мысленно вздохнув. — Это я.
Раз в жизни, только раз ему захотелось ответить: "Нет,
я грабитель, дура ты, и пришел, тупая ты сука, забрать твои деньги и проломить
тебе башку". Но он знал, что этого делать не надо. Грубые слова расстроят
Мардж, и весь вечер ему придется извиняться, повторяя снова и снова, что он не
должен был быть таким грубым и допускать такие реплики. И слушать ее слова, как
она трудится тяжким рабским трудом, обеспечивая плавный ход жизни, и как он
этого не ценит. Опыт научил его подавлять такие ненужные мысли в зародыше.
— Ужин будет через пять минут, — объявила Мардж. — Я
приготовила твое любимое: жаркое с картошкой.
Рон кивнул, сохраняя на лице отсутствующее выражение. По
четвергам всегда было говяжье жаркое. А по вторникам — спагетти, а по пятницам
цыплята. У Мардж все шло строго по заведенному порядку. Организация была сутью
ее жизни. Установив меню, она держалась его месяцами. Единственное разнообразие
вносило воскресенье, когда они обедали не дома. И даже тогда, в какой бы
ресторан они ни ходили, Мардж всегда заказывала жареную индейку. С соусом,
сладким картофелем и салатом. Бокал белого вина. На десерт — яблочный пирог.
В жизни Мардж все было запланировано, запрограммировано и
доведено до совершенства. Она знала, что она любит и чего не любит. Отклонение
от нормы — это неправильно, соблюдение расписания — правильно. Даже их
сексуальная жизнь управлялась сводом сложных правил и установлении,
предназначенных, по тайному убеждению Дона, для того, чтобы он не получал от
этого акта более чем минутного удовольствия. И не раз он спрашивал себя,
женщину или робота взял он себе в жены.
Пожав плечами, он взял почту, которую Мардж оставила возле
лампы в холле. Как обычно, она вскрыла все конверты, но оставила их здесь,
чтобы он их разобрал. Почта — это его работа. Для мужчин — бизнес, для женщин
домашнее хозяйство. Мардж определенно не была феминисткой.
Большая часть писем — реклама, объявления, искренними
словами написанные просьбы пожертвовать на благотворительность того или иного
рода — отправилась в мусорную корзину. Короткую записку от брата с жалобой на
возникшие денежные затруднения Рон перечитал дважды, при этом хмурясь. Крис был
абсолютно неспособным бизнесменом и транжирой. Что он сидит в финансовой
пропасти — неудивительно. Точно так же неудивительно, что он ожидает, чтобы Рон
его оттуда вытащил. Записку Рон сунул в карман рубашки, дав себе слово
позвонить брату после ужина.
Счета за газ и за свет отправились в тот же карман. Потом
они лягут на стол и будут завтра утром оплачены. Рону не хотелось бы этого
признавать, но во многих смыслах он был созданием порядка и привычки не менее
своей жены.
Осталось одно письмо. Он посмотрел на него с любопытством.
От компании кредитных карт. Насчет получения новой кредитной карточки, для чего
достаточно лишь подписать приложенное заявление. У Рона уже были
"Виза", "Мастеркард" и "Америкэн Экспресс". Новую
карточку заводить он не видел смысла. Зачем они вообще к нему обратились?
Ища объяснений на лицевой стороне конверта, он заметил, что
это вообще не ему. На конверте было написано: "мистер РО ЕРГ".
Никакого РО ЕРГА в доме не было. Но тут Рона осенило.
РО ЕРГ — это был он. Каким-то образом компьютер компании
кредитных карт взял первые две буквы его имени и последние три буквы фамилии, и
появилась эта новая личность. Он усмехнулся, что было совсем не в его
характере. В имени РО ЕРГ звенело что-то дикое, неукрощенное. Ему это
понравилось. Очень понравилось. Не зная точно, почему, Рон Розенберг сунул
заявление для Ро Ерга в карман рядом со счетами.
— Ужин готов, — объявила жена, прервав его блуждающие мысли.
— Пойдем есть, пока горячее.
Заявление в этот вечер не покинуло кармана до тех пор, пока
поздно ночью глубокое и мерное дыхание Мардж не указало, что она крепко спит.
Рон тихо выскользнул из кровати. Хотя особой осторожности соблюдать не надо
было — это он спал чутко, мелкие раздражители и тревоги не давали ему заснуть
часами. Мардж отключалась от всего маловажного, что не представляло немедленной
угрозы. Ее здорового сна не нарушило бы даже землетрясение.
Сидя в туалете, Рон открыл конверт и стал изучать вложенное
в него заявление. Точно такое, как он думал. Стандартный бланк, заполненный
безмозглой компьютерной программой. В трех местах к нему обращались как к
"м-ру Ергу". Очень смешно было, что в письме м-ра Ро Ерга хвалили за
выдающуюся кредитную историю. Хотя Рон гордился про себя тем, что никогда не
превышал кредита ни по одной из своих карт, он не ожидал, что это даст ему
когда-нибудь такой существенный кредитный лимит, как 10.000 долларов.
— Десять тысяч баксов, — шепнул он вслух, и цифры заплясали
у него в голове. Это куча денег, настоящая куча денег. Он закрыл глаза,
испытывая странное ощущение. Что-то вроде восторга. — Десять тысяч баксов.
Рон был в финансовых вопросах очень осмотрителен. Что ни
говори, ему надо было содержать жену, платить взносы за дом и налоги за две
машины. И на будущее тоже откладывать. От чека с зарплатой к концу месяца
обычно оставалось немного. Хотя Мардж и не тратилась на развлечения в городе.
Ее понятия о вечерней жизни сводились к просмотру взятой напрокат видеокассеты.
С горящим от подавляемого возбуждения лицом Рон вышел в
кухню. Всю жизнь он делал то, что было правильно, то, что полагалось делать. А
теперь он для разнообразия совершит дурацкий поступок, и никто об этом не будет
знать. Пластиковая карточка — ерунда. Пользоваться ею он все равно не будет. Но
послать заявление на нее — это маленький, но все равно важный бунт. Только в
этом и дело.
Схватив с холодильника магнитный карандаш, он нацарапал на
месте подписи "Ро Ерг" и быстро, пока не передумал, положил его в
конверт для оплаченного ответа и сунул среди остальной почты.
— Вреда не будет, — сказал он про себя, укладываясь обратно
в кровать. — Мне просто интересно, хватит ли у них глупости довести предложение
до конца. Только в этом причина.
И хотя он продолжал твердить про себя последние слова, пока
не погрузился в сон, глубоко в душе он все это время знал, что лжет.
Карта прибыла через две недели. С ней прибыло подтверждение
кредитного лимита в десять тысяч долларов и обещание прислать через несколько
дней идентификационный код, чтобы можно было снимать деньги в банкоматах. Рон
небрежно засунул карту в бумажник, а страничку с условиями положил в папку со
старыми счетами. Он не думал раньше об идентификационном коде. И о снятии денег
в банкомате — тоже. Его микроскопический бунт вдруг зажил своей собственной
жизнью.
Идентификационный код прибыл через три дня. Три длинных дня,
один из которых вообще растянулся до бесконечности из-за ежемесячного посещения
брата. В присутствии Криса, высокого, красивого, широкоплечего, Рону всегда
бывало очень неуютно. Его брат был всем, чем не был сам Рон. Крис был небрежен,
беспечен и бесконечно обаятелен. И еще он был туп как стена и этим гордился.
