— Это вам, с телефоном! — рявкнул третий мегафон.
— Да уж понимаю, что мне. Никого больше с телефоном я тут не
вижу.
Это Блайт сказал, чтобы позабавить соседей, никто из которых
ожидаемой реакции не выразил. Такое точно было не в первый раз, хотя это стало
реже с тех пор, как он встретился с Вэл и стал некоторые слова держать про
себя.
— Я уже начинаю марш. Прошу тебя, я серьезно, пожалуйста,
позвони мне, как только услышишь, ладно? Все, бегу. Если не услышу ответа от
тебя через пятнадцать минут, позвоню снова, — сказал он и оказался в тоннеле.
Мрак тоннеля был сплошной прохладой, в которой тело никак не
могло решить, стоит ли ему задрожать, учитывая все тепло, которое сейчас тут
выделялось. По крайней мере Блайт немножко остыл — настолько, что мог
оглядеться и составить список окружающих предметов, как он всегда делал, когда
попадал в незнакомую обстановку, хотя этот тоннель он проезжал по нескольку раз
в неделю уже почти двадцать лет. Сейчас на двухрядной дороге помещались пять
человек в ряд более или менее с удобствами, если не считать жара от тел. На
высоте шести футов с каждой стороны были огорожены мостки для рабочих, но лестниц
к ним Блайт не заметил. В двадцати футах над головой сходился арочный свод,
куда были встроены светильники в ярд длиной. Несомненно, их можно было
сосчитать, если бы он хотел определить, сколько уже пройдено и сколько еще
остается, но сейчас несколько сот качающихся голов, очень медленно двигающихся
к первому повороту, обозначали перспективу вполне отчетливо. Если не считать не
совсем синхронного стука подошв по бетону и эха от него, в тоннеле было тихо,
только доносились отзвуки мегафонов от входа и иногда чей-нибудь шумный вздох.
Две женщины, которые окликнули Блайта у кабин, ушли вперед,
разнообразно колыхаясь. "Может быть, когда-то они были стройны, как была
стройна его жена Лидия", — подумалось ему. Но от человека, за которого она
выходила замуж, тоже не очень много осталось, а что осталось, было похоронено
под всеми слоями той личности, которой он стал. Эти две женщины, их освещенная
лампами избыточная плоть, резкий запах духов и виляющие ягодицы, обернутые в
атлас, напомнили ему слишком много такого, что лучше бы не вспоминать, и лучше
бы отстать от них еще на несколько человек, но слишком сильное давление ощущал
он за спиной. Это давление заставляло подстроиться по темпу, и он уже вошел в
ритм, когда в штанах запиликало.
На него обратилось больше взглядов, чем он был готов
встретить, и он почувствовал, что должен сказать: "Это у меня
телефон" и повторить эти слова еще раз. Вот тебе и замечание продавца
билетов, что телефон в тоннеле работать не будет. Блайт вытащил его из кармана,
не сбиваясь с шага, и прижал его к уху, раскрыв на ходу.
— Привет, милая! Спасибо, что ты…
— Легче на поворотах, Стивен. Это уже давно на меня не
действует.
— А! — Он запнулся, и пришлось подумать, какую ногу сейчас
тащить вперед. — Лидия. Мои извинения. Моя ошибка. Я думал…
— С меня хватило твоих ошибок, когда мы были вместе, и твоих
извинений тоже, и того, чего ты думал.
— Очень емкое высказывание. Ты звонишь, чтобы поделиться со
мной чем-то еще, или это все?
— Я не позволю тебе разговаривать со мной таким тоном,
особенно сейчас.
— Тогда не позволяй, — сказал Блайт, помня, как забавляли ее
когда-то подобные ответы. — Если у тебя есть что сказать, выкладывай. Я жду
звонка.
— Опять за свои старые фокусы? Она хоть куда-нибудь
отпускает тебя без этой штуки? Ты где, в пабе, как всегда, и пытаешься
успокоиться?
— Я абсолютно спокоен. Спокойней не бывает, — сказал Блайт,
будто это могло снять действие, которое она всегда на него оказывала. — И могу
тебе сказать, что я на благотворительном марше.
Это крики насмешливого ободрения прозвучали у него за
спиной? Конечно, они были адресованы не ему, потому что кричавшим было так же
мало до этого дела, как и Лидии, которая сказала:
— Для тебя дома такого не начиналось никогда? Это еще не
выяснила твоя женщина мечты?
Он мог бы поиздеваться над ее обычными ошибками в построении
фразы, не будь более важных вопросов.
— Я так понимаю, что ты ей уже звонила?
— Нет и не имею желания. Пусть радуется тебе и всем
радостям, которые от тебя бывают, но сочувствия моего она не услышит. Мне не
надо с ней говорить, чтобы знать, где тебя найти.
— Ну так ты ведь ошиблась? И раз уж мы заговорили о Вэлери,
может быть, ты и твой друг-поверенный должны понять, что она зарабатывает куда
меньше него теперь, когда он стал партнером в своей фирме.
— Аккуратнее, юноша!
Это сказала та из женщин, у которой бедра пошире. Он чуть не
наступил ей на пятки — его агрессия сказалась в ширине шага.
— Прошу прощения, — сказал он и, не успев подумать, добавил:
— Лидди, это не тебе.
— Не смей снова меня так называть! С кем это ты говорил о
его фирме? Так вот почему я не получила в этом месяце свой чек, да? Так вот что
я тебе скажу от его имени. Если чек не будет отправлен со штемпелем сегодняшней
даты, ты попадешь в тюрьму за неуплату, и это обещаем тебе мы оба.
— Ну, это же в первый…
Растущая ярость уже унесла ее прочь, оставив его с жужжанием
в ухе и горячим пластиком, липнущим к щеке. Он отключил линию, обходя плавный
поворот, где показались тысячи колышущихся голов и плеч, трусящих вниз по
склону к точке примерно в миле отсюда, где они, теснясь все плотнее, начинали
ползти вверх. Иногда в этой средней точке стоял туман от выхлопных газов, но
сейчас сбитая толпа смотрелась вполне четко, если не считать легкого колебания,
вызванного поднимающимся теплом: в потоке духов не было слышно ни следа
бензина. Он прижал ногтем кнопки на трубке и обтер пот со лба тыльной стороной
руки — капельки зафлюоресцировали на светящихся кнопках. Домашний телефон
ответил гудком, и тут какой-то мужской голос громко произнес:
— Все они одинаковые, пидоры с игрушками. Выкинуть бы их
всех в одну помойку.
Совершенно не было у Блайта причины принимать это на свой
счет.
— Возьми трубку, Вэл, — тихо бормотал он. — Я же говорил,
что перезвоню. И пятнадцать минут уже почти прошло. Что бы ты ни делала, ты
этого уже не делаешь. Отзовись, это твой любимый.
Но снова ему ответил собственный голос, разматывая то же
сообщение, за которым хихикнула Вэлери, и Блайт ощутил, что в данных
обстоятельствах ему этот смешок приходится слышать слишком часто.
— Тебя в самом деле нет дома? Только что мне позвонила Лидия
и шумела насчет своих алиментов. Сказала, что если они не будут отправлены
сегодня, то ее любовник-адвокат засадит меня за решетку. Боюсь, что технически
он может это сделать, так что если ты можешь, абсолютно точно, я знаю, что
должен был сам, но если ты можешь это для меня сделать, для нас обоих, загляни
за угол и брось ты этот дурацкий конверт в ящик, мать его!
